СЛЕПЫЕ И ЗРЯЧИЕ

-Давай сделаем это сейчас, а?
- Сейчас? -смотрю на неё ошарашенно. Своими внезапными предложениями публичности в самых неподходящих для этого местах она до сих пор иногда заставляет мои глаза округлиться.

- Ну, пожа-а-а-а-луйста! -глаза шрековского кота входят в сердце, как нож в масло. А улыбка развратной дьяволицы двадцать пятым кадром не оставляет шансов отказать этому зомби-генератору в юбке. Но инстинкт самосохранения самоотверженно бросается в рукопашную и я таки возражаю.

- Нет. Делать это в выходной в центре города нельзя. Кругом люди. Полиция, в конце концов. Это может плохо кончиться для нас.
- А мы быстро, - в глазах танцуют озорные черти-заговорщики, - и совсем чуточку. Минуточку. Секундочку. Никто и не поймёт даже.
- Давай сделаем это дома. Или на крыше. А лучше в лесу. И спешить не надо, и накричишься вдоволь, как ты это любишь. И спешить никуда не нужно будет - будем делать это сколько хочешь.

- Неееет, я сейчас хочу. Чтоб... эээммм...
- Чтобы что?
Молчит и смотрит, губы свои мнёт и кусает. Знает, что я знаю, что ответ её мне не понравится и противоречит её заявленным секундочкам и минуточкам, и тому, что никто не увидит.

Эпатажу шалунья хочет. Хочет, аж пищит и ногами сучит. Так и вижу сквозь кеды, как пальцы на ногах в дульки маленькие заворачиваются.

Да я и сам не против. Мой собственный чёртик медленно, но верно накручивает внутри пружину озорства и бесшабашности.
" Живём только раз!"- поёт мне он в оба уха.

Но опасно же.
И хочется и колется. Чего больше - хотелок или колючек? Ложу на весы и мысленно пытаюсь взвесить, но тут на чашу к моим хотелкам с улюлюканьем прыгает ещё одна, самая главная Хотелка, и я сдаюсь.

Плевать. Будь что будет.
Выбрасываю сигарету в урну и с треском разрываю на себе рубашку и скидываю на землю.
Рву её блузку и теперь мы почти не люди. У обоих оскалы хищные, предвкушающие.

Сейчас люди увидят то, о чём завтра напишут во всех газетах, а нам больше нельзя будет жить в этом городе.
Она слева. Я справа. И не дай Бог перепутать.
Расправляем крылья. Она своё, а я своё. Они большие и сильные. И теперь мы больше, чем люди. Оскал с лиц проваливается в бездну эволюции и теперь они светятся. Лица без мимики, но мы видим в них гораздо больше того, что способен описать великий и могучий русский язык.

Держась за руки ( по другому теперь нам невозможно) подпрыгиваем и вот мы уже над зелёными шапками деревьев.
Внизу кричат, а мы хохочем. Внизу стоят, а мы танцуем. Внизу не верят, а мы знаем.

Та частица меня, которая не может себе позволить расслабиться выбирает нам маршрут потемнее и делает резкие па и зигзаги в нашем танце совсем неспроста и не для того вовсе, чтоб смех её был более заливистым, нет.

Та частица меня стоит на посту, смотрит тревожно в бинокль и становится грудью в бронежилете на опасных направлениях.
Небо над нами мирное. А вот из под земли может выползти кто-то кривой и с ружьём.
Пока мы летаем, мы прекрасные цели на фоне неба. И я помню об этом, и не хочу давать подземным повторного шанса.
Потому что помню, что так уже было.

А ты не бойся и летай. Они всё равно слепые и не видят больше того, что видно.

///

Разогнаться бы быстро,
В небо прыгнуть, что силы,
Но вот снизу злой выстрел-
Я прострелен на вылет.
Потечёт, обжигая,
С пальцев капая ног,
Красная и живая,
Как томатовый сок.

Снова выстрелы.Пули
Крылья пробили где-то.
Напоследок взмахнули
И повисли, как плети.
Я зубами за воздух,
Душу с сердцем терзая,
Но, видать, уже поздно-
Ведь в них рана сквозная.

Только лишь упаду-
Дробью или картечью
Меня точно добьют
О пощаде нет речи.
Лучше камнем в болото
Пусть потопятся псы.
Есть и в смерти свобода
При желанье найти.