ПО ТУ СТОРОНУ ЗЕРКАЛА

Я ничего не скрываю перед ней и не хочу ничего скрывать.
Спустя несколько шагов, я уже и не смогу ничего скрыть - у меня это просто не получится.

Потому что мне нечего прятать или стыдиться перед ней.
Потому что она - моё зеркало.

Нет, желание моё диаметрально противоположно, и может показаться странным, если не знать, какие они родные и тёплые - облака безграничного доверия...

Я открываю форточки, окна, лихорадочно ковыряюсь ключами в замках и срываю ломом заржавевшие засовы.
К чёрту все ограничения! Ненавижу заборы и двери!
Я хочу дышать ветром!

Пускай трус прячется и скрывает, а я не боюсь...
Потому что, сидя перед ней на корточках, и уперев растопыренные напряжённые пальцы в мягкий ковёр, я наполняюсь силами прошлых жизней.

И нет во мне страха.

И нет перед ней секретов...

И если она захочет заглянуть в моё сердце, я не задумываясь запущу пальца под рёбра и взломаю грудную клетку.
Потому что я хочу сделать ей подарок, после которого она сможет, указывая на меня пальцем, говорить : "Это - моё."
Поэтому я распахиваю перед ней двери в себя и стелю красные дорожки.
Поэтому она сидит в кресле, а я сижу перед ней в такой странной позе, не поднимая взгляда от яркого педикюра.
И именно поэтому из одежды на мне только тонкая полоска зелёной ткани, повязанная на лоб.

Ибо к чему одежда, если мне нечего скрывать?

Она непринуждённо разговаривает со мной, шутит, пьёт вино и дразнит, поигрывая перед лицом белыми пальцами ступней. А я глотаю влажные комки и веду обратный отсчёт резиновым секундам нетерпения.

И вот она негромко, почти шёпотом, произносит то самое заветное слово, которое красной чертой проходит сквозь моё предвкушение.

Это сигнал. Три зелёных ракеты в ночном небе. Скоро зимняя ночь сломается пулемётным треском и станет жарко.

И время умножается на ноль. И исчезают все измерения. И я иду куда-то в мерцающей мгле по тонкому канату, балансируя между мирами.

Я упираюсь одним коленом в пол и беру взволнованной рукой её изящную ступню. Потом касаюсь её губами. Снова и снова. Ножка кажется холодной и вместе с поцелуями я машинально стараюсь обдать её своим дыханием, чтобы согреть. А потом шелковистая кожа её ступни превращается в алую шёлковую ткань и я проваливаюсь в другую реальность.

*
Холодный ветер кусает лицо, но я не отворачиваю его и даже не шевелюсь.

Мне доверяет эта земля, это небо и ещё миллионы людей. И я уже не принадлежу себе. Я посвящаю себя им и докажу, что оправдываю оказанное мне доверие. Я не отойду, не испугаюсь и не предам. Я буду надёжным, как скала и верным, как солдат. Теперь я и есть солдат.

И чтобы подтвердить знаковость своего высокого звания, я преклоняю колено и целую алый шёлк полкового знамени.

А холодный ветер хлестал меня по щекам и выл от бессилия.
*

Но она выше ветра и силы её нежных рук умножены моей принадлежностью.
Она берёт меня пальцами за подбородок, поднимает голову вверх и смотрит в глаза. Изучает, как реликтовую бабочку.
Там в моих глазах поволока и туман, они смотрят, но не видят, ибо сидящее во мне существо хочет только одного - нырнуть обратно в свою солнечную систему из пары ароматных ступней и вращаться вокруг них естественным спутником. Оно же не просто играет с ними, дружит, кусает и ластится, трётся и зарывается в глубь, лечит их, охотится и жадно лакает. Оно живёт там, в своей природной среде обитания, и не хочет уходить.

Но та, что выше ветра, решила иначе...
Несколько звонких пощёчин проветривают мои мозги от тумана и теперь, глядя в её глаза, меня кружат пушинкой уже иные вихри.

Глаза её лучатся царской водкой, я таю и растворяюсь в них, почти уронив самого себя в пропасть.

И я хочу принадлежать...
Принадлежать ей всецело всем и до скончания века.
От этого желания клубится дым и сыпятся искры. Оно больное и жгучее, но от него мою спину раздирают прорастающие крылья. Я чувствую себя игрушкой в её руках, но в то же время наполняюсь какой-то чистой и благородной силой.

Я хочу для неё рисковать и сражаться, сочинять стихи и писать картины. Я хочу быть её оболочкой, орудием и пультом дистанционного управления. Я хочу поднять её флаг и достать ей аленький цветочек. Я хочу научиться угадывать желания, понимать её запах и обрасти повадками собаки.

Я хочу называть её Хозяйкой. МОЕЙ Хозяйкой...

Да - раб. Но раб - телохранитель. Верный вассал.
Да - пёс. Но пёс бойцовский, сторожевой. Друг человека.
Да - вещь. Но вещь без которой, как без рук.

Ты слышишь? Я посвящаю себя - тебе. Я отдаю тебе свои руки, сердце и всё остальное. Оптом.
Отныне я твоя тень и твой навес от дождя. Я твой слуга и управляющая компания. Я - твоя гвардия из одного солдата и скульптор твоего совершенства.

А ты... Ты можешь быть колдуньей, музой, богиней или просто маленькой девочкой. Кем хочешь. Даже дешёвой портовой проституткой.
Это не изменит моего видения тебя, как Хозяйки.
Я придержу твою корону, если она вдруг начнёт сползать и починю твой трон, если у него треснет ножка.

Я не позволю тебе отречься от престола, даже если захочешь. Потому что иначе ты увидишь, что такое восстание Спартака, и услышишь как может угрожающе рычать на тебя же твой сторожевой пёс.

Пёс не виноват в том, что считает себя хозяином своей Хозяйки. Такова его природа.

Что?
Я много себе позволяю? Смею дерзить?
Какие проблемы... У тебя в руках ключи от всех дверей и никто не мешает тебе использовать всю полноту власти. Тебе дано как наградить, так и наказать.

Вот и накажи. Неотвратимо и жёстко. Не нужно вставать - я сам принесу тебе в зубах стек.

Сделай мне больно.
Пожалуйста. Очень тебя прошу. И пойми меня правильно.
Я совершал плохие поступки и память о них возвела вокруг меня клетку. Боль освободит меня и поэтому будь построже со мной.

Сделай больно моему телу плетью. Я буду воспринимать эти удары за поцелуи. Боль тела - ничто, ведь я знаю как может болеть от твоих ударов сердце. Пусть лучше тело и плеть, чем слова и сердце.

Сделай мне больно. Чем больнее, тем лучше. Ведь в том космосе, куда уведёт меня боль, я заберу её частично у тех, других, которые были до меня мною и им станет чуточку легче.

Сделай мне больно по настоящему. Я буду рассматривать в зеркало свою спину и гордиться этими фиолетово- чёрными полосами, как орденами, принятыми из рук королевы. Поэтому будь добра быть позлее.

Сделай мне больно, потому что это, добровольно отданное на экзекуцию, тело является символом доверия и принадлежности. Ты же помнишь? Я отдал тебе всего себя, и каждый удар твой воспринимается мною, как согласие твоё на принятие этого дара.

Поэтому не стесняйся и дай себе волю. Сделай мне больно.
Пожалуйста. Мне так этого не хватает...
А потом она гладила меня по голове и целовала мне спину.

А я пытался приземлиться и не мог оторвать головы от мокрой от слюны простыни.

А потом я целовал её руки и шептал невнятно что-то нечленораздельное, но очень важное.

А потом мы оба плакали.
То ли от счастья, то ли от того, что жизнь не вечна, а мы так поздно встретились.

Потом мы смеялись, играли и дурачились, как котята. А потом опять плакали, потому что никак не могли договориться о том, кто из нас умрёт первым.

А потом мы просто молча смотрели друг другу в глаза.

И видели там себя.