Marquis de siD, 41 год
Краснодар, Россия
что не мешает успешно избавлять людей от созависимости, приводя их в
чувство.
+++
Запись на стене
НеНоРмАлЬнЫе родители
2 июн 2023от Катерины Армашовой
Что не так с «созависимостью»?
Часть 1: созависимые – близкие человека с химической зависимостью?
Начнем с примера (случай собирательный, все совпадения случайны)
Анне 38 лет, она работает бухгалтером, у нее есть муж и двое детей 11 и 4 лет.
Ее муж Владимир страдает алкоголизмом, в течение последних лет у него бывают
запои по 4-5 дней, он может «держаться» от нескольких недель до
пары месяцев, но постепенно, как он говорит, из-за неприятностей на работе
или просто поддавшись уговорам друзей или от скуки он снова начинает выпивать.
До поры до времени он пьет умеренно, но потом дело оканчивается очередным
запоем, нередко с тяжелыми последствиями. Анна очень переживает за него и
семью, стыдится пьяных выходок мужа, чувствует себя растерянной или злится.
Уговоры пойти лечиться на Владимира не действуют. Его отношение к происходящему
смешанное: когда ему плохо, он готов признать, что у него есть проблемы с
алкоголем, чувствует себя виноватым, просит прощения и готов помогать семье.
Но спустя несколько дней проблемы уже не кажутся ему такими серьезными, тем
более что он работает и обеспечивает семью – Владимир мастер по ремонту
помещений, а когда он запивает, его подстраховывают коллеги.
В минуты отчаяния Анна думала о разводе, одна из ее подруг советует ей это, но
Анне страшно так радикально менять свою жизнь. Кроме того, ей кажется, что раз
они любят друг друга – должны поддерживать в трудные моменты и
«бросить» мужа было бы неправильно, тем более что иногда он
все-таки понимает проблему и Анне хочется надеяться на лучшее.
Анна обращается к специалисту по терапии зависимостей и во время беседы ей
сообщают, что, по-видимому, у нее есть созависимость и терапия необходима не
только Владимиру от его алкоголизма, но и ей – от созависимости.
Как появился термин «созависимость» и для чего использовался
первоначально
Понятие «созависимость» (co-dependence) первоначально появилось в
недрах движения «Анонимные Алкоголики» (АА) как самоописание жен и
других близких родственников людей, посещающих группы самопомощи. Эти люди,
сильно страдающие от проблемного поведения своих родных, обнаружили в своих
мыслях, эмоциях и поведении общие черты и стали тоже объединяться в группы,
аналогичные группам АА. Основная идея состояла в том, что если сам алкоголик
зависит от химического вещества, то созависимый зависит от отношений с
алкоголиком. Со временем появились многочисленные описания тех самых общих
психологических черт созависимых. К ним относили: трудность с определением
собственных чувств; низкую самооценку, готовность жертвовать собственными
потребностями ради удовлетворения чужих; попытки контроля - настаивать на помощи
и опеке других (Bradshaw, J., 1989, Битти, М., 1997, Уайнхолд Б.,
Уайнхолд Дж. 2002). Концепция, как казалось, неплохо описывала происходящее в
таких семьях и была полезной, появилось движение «Анонимные
созависимые» (Co-Dependents Anonymous - CoDA). Созависимым предлагалось
сосредоточиться на своем собственном психологическим состоянии, а попытки
помогать, контролировать и чрезмерно эмоционально реагировать на поведение
своего зависимого родственника считать патологичным проявлением черт
созависимости.
Постепенно часть специалистов тоже подхватила идею о созависимости и даже
возникли предложения выделить и описать ее как отдельное расстройство (Cermak,
T. L., 1986).). Сейчас многие из профессионалов даже и не сомневаются, что
«созависимость» это корректное и респектабельное, более того,
необходимое в психотерапии алкоголизма и других зависимостей понятие.
Разберемся, так ли это на самом деле.
Что на критический взгляд?
М. Битти, одна из провозвестников идеи о созависимости, пытаясь дать ей
определение, в конце концов заключает: «созависимость — это что угодно,
и все созависимы». Супруги Уайнхолд начинают свою книгу со слов
«Примерно 98% американцев страдают от серьезных нарушений, которые
сегодня называют созависимостью». И это, если задуматься, проблема, но
не в смысле тотальной психологической эпидемии созависимости, как предлагают на
это смотреть авторы. Что это за расстройство, которым страдают почти все люди
на Земле? Не являются ли в таком случае проявления «созависимости» в
большинстве случаев просто нормальными человеческими реакциями, которые слово
«созависимость» патологизирует, предлагая считать симптомами
психологических нарушений?
Итак, первое возражение против идеи «созависимости» такое:
насколько корректно объявлять психологической проблемой реакцию, которая в
принципе присуща людям в некоторых сложных обстоятельствах? Анна из нашего
примера любит своего мужа и не хочет его бросать, она мучается, думая о том,
что с ним может произойти, и пытается на него повлиять. Насколько патологично
такое поведение?
Похожее возражение теме «созависимости» пришло со стороны
феминистской теории (Anderson, S. C., 1994). Исследователи совершенно резонно
отметили, что описываемые черты являются тем, что наше общество и культура
ожидают от женщины – быть поддерживающей, понимающей, заботливой. Женщин
созависимыми объявляют гораздо чаще, чем мужчин, но это не патология характера
конкретной личности, а следование тем установкам и стереотипам, которые
закладываются в психику женщины воспитанием и культурой. Таким образом,
убеждения женщины патологизируются, но, что также очень важно, на нее
автоматически налагается часть ответственности за проблему. Поскольку термин
«созависимость» начинает подразумевать, даже по самому своему
звучанию, совместную ответственность – например, как в словах
«соавтор», «соучастник». И на этом необходимо
остановиться подробнее.
Члены семьи страдающего химической зависимостью, аддикцией, могут совершать
действия, препятствующие осознанию самим аддиктом своего расстройства и
объективно способствовать продолжению деструктивного поведения. Например,
представим себе жену, которая выгораживает пьющего мужа от неприятностей на
работе, выплачивает его долги. Одним из последствий такого ее поведения может
быть то, что муж, не сталкиваясь в полной мере с последствиями своего
пьянства, продолжает оставаться в иллюзии, что проблемы с алкоголем не так уж
и серьезны.
На фоне этих наблюдений постепенно в среде помогающих специалистов и активистов
самопомощи начала формироваться точка зрения, которую логик бы назвал
«подменой тезиса». Если некоторые члены семьи больных алкоголизмом
имеют эти черты - возможно ВСЕ родные имеют эти черты. А в силу расплывчатости
определений созависимости оспорить эти утверждения сложно. Доказательство
выглядит примерно так. Ведь вы хоть раз пытались контролировать своего
зависимого родственника? Эмоционально страдали от его поведения? Забывали о
своих интересах в попытках помочь ему? Значит всё, вы созависимы.
Это новое расширительное толкование по разным причинам была благоприятно принято
всеми заинтересованными сторонами. Группы самопомощи получили приток новых
членов, специалисты, работающие с такими семьями – удобную концепцию,
позволяющую объяснить многие феномены взаимоотношений. Сами больные алкоголизмом
и наркоманией – способ немного отвести от себя ответственность за свое поведение
(ведь это «болезнь всей семьи», а значит не только я
виноват!).
Отсюда недалеко было до следующего шага – поскольку поведение
«созависимого» объективно способствует пьянству, употреблению
наркотиков «зависимым», то первый неосознанно заинтересован в
продолжении пьянства второго. Процитируем один из интернет-ресурсов,
посвященных теме созависимости: «супруга алкоголика заинтересована в том,
чтобы муж продолжал пить. Ведь пока он пьет, она чувствует себя нужной,
значимой». Причем, по давней психоаналитической традиции, если кандидат
в созависимые не согласен с такой трактовкой своего поведения, он просто
считается тяжелым случаем, человеком бессознательно
«сопротивляющимся».
Но, и это на первый взгляд удивительно – многие из родственников зависимых
соглашаются с таким взглядом на себя. И вот почему.
Когда эта идея звучит из уст специалиста (или от членов группы созависимых), да
еще подкрепляется соответствующей литературой — это может казаться убедительным.
Если Анна из нашего примера согласилась с тем, что она «эмоционально
зависит» от состояния мужа и действительно пытается его контролировать,
то возможно, она согласится и с тем, что она бессознательно способствует его
пьянству. Ведь описание «созависимая» так хорошо к ней
подходит!
Кроме того, родные зависимых пациентов по понятным причинам нередко находятся в
клинической депрессии. А человек в депрессии, как хорошо известно специалистам,
склонен к самообвинениям по малейшим поводам. И идея о том, что он, по
крайней мере частично, виновен в развитии тяжелой болезни аддикции у своего
любимого человека, начинает вплетаться в депрессивные переживания. Представим
себе маму подростка-наркомана, которая годами находится в тяжелейшем стрессе и
депрессии, испытывает постоянный стыд, страх и растерянность и в поисках
ответа на вопрос «почему так произошло, почему с моим ребенком это
случилось?» обращается к генетике, к «дурной компании» и так
далее. Для нее слова консультанта по зависимостям или почерпнутая из интернета
информация могут, с одной стороны, дать то самое понимание, но одновременно
вызвать ухудшение состояния. Это будет то, что в медицине называется ятрогения
– вред здоровья, причиненный действиями специалиста.
Вместе с тем необходимо отметить, что безусловно в некоторых случаях стремление
к контролю других может быть деструктивным. Случается даже, что близкие и
специально, сознательно провоцируют зависимого на срыв. И еще гораздо чаще
окружающие аддикта люди могут действительно, не осознавая последствий,
совершать поступки, способствующие пьянству или употреблению наркотиков и
затрудняющие возможность выздоровления. Что реально требуется со стороны
специалиста – это тщательное выявление таких дисфункциональных семейных шаблонов
поведения и выверенная работа с ними. Понятие «созависимости» для
этого вводить не требуется, но полноценное семейное консультирование безусловно
является необходимым.
Например, в очень подробном и современном 800-страничном руководстве
«Психологическое консультирование зависимых клиентов» Д. Капуччи и
М. Стауффера уделено много места работе с семьей, но понятие
«созависимость» занимает половину одной страницы, где как раз и
сообщается, что это только одна из гипотез, недостаточно подтвержденная
данными и сомнительная с точки зрения практической полезности.
К категории созависимых стали относить людей, обычно женщин, которые
становятся жертвами семейного насилия, но, тем не менее, не уходят от своих
мужей. Сам факт, что они не делают того, что со стороны кажется очевидным,
стал основанием, чтобы считать их также «созависимыми», а значит,
в определённой степени, обвинять жертв в совершаемом над ними насилии (Frank,
P. B., & Golden, G. K., 1992).
Постепенно начали накапливаться вопросы: например, те люди, которые отвечают
одному или нескольким из очень распространенных в человеческой культуре черт,
приписываемых «созависимым»: влюбленные, постоянно думающие о своем
предмете любви; люди, избравшие своей профессией или призванием служение
другим; люди, привыкшие сдерживать эмоции под влиянием воспитания, – следует
ли всех их считать созависимыми?
Сторонники расширительного понимания «созависимость» просто ответили
«да» на большинство этих каверзных вопросов. Так к созависимым можно
стало приписать практически кого угодно.
И найти правду, просто сличив свое поведение с признаками созависимости,
оказалось невозможно, не забывайте, что эти признаки остались максимально
размытыми. Например, если вы захотите пройти один из распространенных в
интернете тестов «на созависимость», вы встретитесь с вопросами
типа следующих: «Иногда я настолько зацикливаюсь на одном человеке и
отношениях с ним, что забываю про других людей, отношения и обязанности»
или «Я часто вступаю в отношения, которые причиняют мне боль».
Разумеется, трудно найти человека, который когда-либо был влюблен и при этом
никогда не сталкивался ни с чем подобным. Отсюда и берутся «98%
американцев, страдающих от созависимости»
В психологии склонность людей некритично соглашаться с расплывчатыми,
неопределенными описаниями себя известна как эффект Барнума-Форера, и здесь
этот механизм проявляется в полной мере.
Так возникла «твиттеризация» термина (по словам американского
психолога Кристи Пикевич) и его победное шествие по глянцевым журналам,
интернет-ресурсам, а также психотерапевтическим кабинетам.
Что на критический взгляд и чем опасно?
«Созависимость» в этом расширенном представлении удачно совпала с
дружественным понятием «эмоциональная зависимость». Обе эти
зависимости стали в обыденном сознании восприниматься как что-то родственное
наркомании, где сильная эмоция играет роль психоактивного вещества. Конечно,
метафора получилась красивой. Идея осмыслить свои переживания как зависимость от
«эмоционального наркотика» для многих людей оказалась романтически
притягательной. Интересно отметить, что и само слово «зависимость»
(addiction) восходит к латинскому слову addictio – «приговоренный».
Им когда-то в римском праве обозначали приговоренного к рабству за долги. А
зависимыми, аддиктами стали называть впоследствии алкоголиков и наркоманов,
имея в виду, что они не могут оторваться от употребления вещества, несмотря на
тяжелые последствия, «прикованы к нему». Соответственно
метафорический образ, который изначально был позаимствован для описания
зависимости как психиатрической проблемы, постепенно был перенесен в сферу
человеческих отношений.
Здесь мы встречаемся с примером очень широко распространённого сейчас процесса
патологизации обычных человеческих переживаний, использование профессионального
психиатрического ярлыка для состояний, которые до недавнего времени считались
нормальной эмоциональной жизнью человека. Как пишет российский социолог Полина
Аронсон: «представление об эмоциональной зависимости, в особенности
«любовной» – как отклонении от эмоциональной нормы проблематично как
минимум по двум причинам. Во-первых, оно стигматизирует невзаимную или
несчастливую любовь, стигматизирует непродуктивные формы привязанности. К
любовной боли добавляется еще и стыд за собственную психологическую и социальную
неполноценность: ты не просто нелюбимый, но еще и «второсортный»
субъект. Во-вторых, подобное представление создает нереалистичный и
недостижимый личностный идеал».
Здесь даже сложно что-то прибавить - отчетливо видно, как использование
психологического ярлыка для описания нормальных человеческих чувств может
усугублять психологические страдания. С одной стороны, объявляя кого-то
«созависимым», мы к нормальным эмоциям, например от несчастной
любви, рискуем добавить переживания по поводу своей «ущербности». С
другой – способствуем черно-белому взгляду на проблемы: «я или созависим -
или абсолютно автономен», при том, что быть абсолютно автономным
человеческой природе в общем-то несвойственно.
2024-01-19 в 16:08
