Вечная Музыка, 24 года
Казань, Россия
Все имена и события вымышлены, любые совпадения случайны.
* * *
1870 год.
Арлен шла по заснеженной мостовой. Пронизывающий ветер сбивал женщину с ног, не
оставляя ни единого шанса не промерзнуть до костей. Старенькое пальто с заячьим
воротником уже не согревало, а на покупку нового у несчастной просто не было
средств. Когда-то матушка чинила одежду своей дочери, но и она померла третьего
года. Бедная Арлен зарабатывала тем, что обучала музыке барских детей, кое-как
обеспечивая свое пропитание. Сегодня она спешила к Марии Николаевне ―
матери белокурой шестилетней ангелицы. Остановившись у богатого трехэтажного
особняка, Арлен трижды постучала в дверь. Минуту спустя она уже стояла посреди
роскошной гостиной. Мария Николаевна, женщина, которую не развратило ни
богатство, ни высокий чин ее супруга, подошла к бедной учительнице и обняла
ее, словно любимую кузину или старую подругу.
— Ах, Арлен! ― произнесла знатная женщина. ― И как ты в такую
метель до нас добралась? Арлен, милая, могу ли я попросить тебя об одной
небольшой для нас услуге? Гувернантка Наташеньки уже второй день не встает с
кровати - простудилась намедни на катке. А нам сегодня надобно бывать в театре.
Там будет выступать редкий германский певец! Будучи мужчиной, он поет
совершенно женским голосом. Ах, Арлен! Как я хочу услышать это чудо! Сможешь ли
ты сопроводить нас с Наташей?
Арлен и мечтать не могла о таком одолжении. Несмотря на бедность, она была
крайне образована, как и ее покойные родители. Батюшка учил детей Закону
Божьему, да помер, не оставив ничего, кроме долгов да книг церковных. Матушка
же любила коротать вечера за романами. Последние средства родители потратили на
то, чтобы нанять для Арлен учителя музыки. Всю свою жизнь женщина грезила
посетить театр, но лишь сейчас судьба сжалилась над ней, подарив такую
возможность.
Театр очаровал Арлен с первого взгляда. Будучи облаченной в серое скромное
платьице и чувствуя себя неловко среди светских дам, сверкающих шелками и
бриллиантами, женщина все же кое-как сдерживала себя, чтобы не закричать от
счастья. Поднявшись на балкон вместе с Марией Николаевной и Наташей, Арлен
жадно блуждала глазами, разглядывая гостей представления. Учительница
добродушно улыбнулась премилой пожилой женщине с соседнего балкона, пытающейся
усмирить неугомонных внуков, затем приметила молодую, но, судя по их одеждам,
сказочно богатую пару… Взгляд Арлен перескакивал между балконами, пока,
наконец, не остановился на роскошно убранной ложе, расположенной прямо по
центру зала.
Посередине ложи в гордом одиночестве восседал некий господин, облаченный во все
черное. Он, как и Арлен, пожирал публику глазами. В его высокомерном взгляде
читалось превосходство над всеми присутствующими, независимо от их чина и
состояния. Секунду он присматривался к престарелой балерине, чье некогда
красивое лицо скрылось и обезобразилось под сетью морщин, а затем отвел глаза в
сторону того самого балкона, где, сжимая в руках лисью шубку своей
воспитанницы, сидела Арлен...
О любви женщина знала только из французских романов. Мать ее была женщиной
образованной, но особенно она любила истории про храбрых пиратов и доблестных
рыцарей. С раннего детства Арлен, слушая рассказы матушки, представляла себя
принцессой или восточной наложницей, трепещущей в сильных руках возлюбленного.
Девушка повзрослела, но так и не познала сего чувства. Отец ее покинул грешный
мир, не позаботившись о приданом единственной дочери. Да и Господь, раздавая
красоту, забыл о несчастной. И дожила она до сорока лет, не изведав ни плодов
божественной любви, ни яда греховной страсти.
Весь зал внимал божественному голосу германского певца, поражаясь его чистоте,
сравнимой с самым дорогим бриллиантом. И лишь Арлен не могла отдаться звукам
этой неземной музыки. Все ее мысли занимал таинственный господин. Со второго
ряда балкона ей пришлось забыть про неудобное и болезненное, чтобы разглядеть
лишь треть своего новообретенного возлюбленного.
— Кто он? ― робко спросила женщина Марию Николаевну, указав на ложу,
когда представление закончилось.
— Это господин Т., ― отвечала аристократка. ― Его знает весь высший
свет, однако, мы с супругом предпочитаем не иметь с ним никаких дел. Он
настолько же развратен, насколько богат.
После представления экипаж Марии Николаевны довез Арлен до ее дома. Время было
позднее, улицы пусты, и лишь продрогшая одинокая луна тускло освещала
скованный морозом город. Несмотря на усталость и холод, женщина не могла
заснуть ― мысли роем кружились в ее голове, возвращая в театр, где в
роскошной ложе, отделанной красным бархатом, горделиво восседал надменный
господин Т. Арлен закрывала глаза ― и вновь перед нею представал милый
сердцу образ. Своими черными волосами и острым точеным профилем он напоминал ей
ворона. Казалось, что сам дьявол благословил господина Т. красотой и отправил в
этот грешный мир, словно сосуд с ядом, призванным уничтожить каждую, кто
осмелится пригубить его…
Арлен понимала, что никогда ее губам не коснуться даже руки его. Разве столь
прекрасный и знатный господин посмотрит на простую учительницу, все богатство
которой состоит в дюжине церковных книг да матушкиных романов, старом пальто и
десятке горшков с посаженными в них фиалками?! Арлен с детства любила эти цветы,
они казались ей олицетворением красоты ― неяркой, неброской, скромной,
но оттого не менее привлекательной. Ах, если бы глаза Арлен сияли, как эти
фиалки! Ведь слышала она, что теряли голову господа знатные и от крепостных
крестьянок, и от цыганок заезжих. Но цыганки те были щедро одарены красотой,
на которую Господь Бог для нее поскупился. Арлен взяла в руки старенькое
почерневшее зеркальце и заглянула в него, увидев в отражении измученную и уже
утратившую всякий отпечаток молодости женщину с совершенно бесцветными глазами и
редкими волосами, также лишенными яркой краски. Женщина понимала, насколько
жалок и убог ее облик, что даже кочегар иль дворник пройдет, не оглянувшись. А
господин Т.? Будь он древним греком, его бы обязательно высекли в мраморе.
* * *
И началась у Арлен жизнь новая. Наполненная любовью, но не той божественной,
что дарует смысл жизни, а черной, проклятой любовью, беспощадно уничтожающей
душу человеческую. Женщина даже думала оставить белокурую Наташеньку, которую
успела полюбить, как дочь родную, и наняться в дом господина Т., но от Марии
Николаевны она узнала, что он никогда не был женат и детей не имел, а значит,
не нуждался ни в учителях, ни в гувернантках. Нет, она не надеялась на его
внимание, а уж тем более ― на чувство ответное. Все, что было нужно
несчастной ― лишь видеть его пред собой, слышать родной голос и дышать с
ним одним воздухом.
В конце зимы, после воскресной службы, Арлен отправилась на городской рынок.
Остановившись перед румяной девицей, разложившей на прилавке разноцветные бусы,
женщина любовалась перламутровыми переливами, с грустью понимая, что не может
себе позволить даже самое дешевое украшение. Неожиданно, заглушая шум кишащего
народом рынка, до ушей Арлен донеслось столь дорогое и священное для нее имя.
Она обернулась и увидела двух девок, одна из которых, как успела догадаться
Арлен, прислуживала в доме господина Т. Девушка теребила край пуховой шали и
жаловалась на судьбу:
— Прачка-то наша, Прасковья рябая, горячку подхватила да уж две недели как
померла. А замену ей до сих пор не сыскали. Теперича мне не только дом барский
прибирать, да еще и белье стирать. Хорошо тебе: муж рыбу ловит, а ты продаешь,
а я света белого не вижу!
Сердце Арлен забилось. Господь, не давший ей ни красоты, ни богатства,
наконец-то, обратил внимание на свою ничтожную рабу и сжалился над ее печальной
участью. Она оставит все! Оставит роскошный дом Марии Николаевны, Наташеньку,
да она бы оставила даже своих родителей, не будь они уже в мире лучшем…
Прячась за колонны и выступы зданий, Арлен следовала за девушкой. Вскоре она
оказалась у огромного особняка, настолько богатого, что дворец Марии
Николаевны рядом с ним казался крестьянской хижиной. Подождав, пока служанка
скроется за дверью, Арлен подошла к воротам и окликнула парнишку, расчищавшего
дорогу от снега.
— Я слышала, в вашем доме померла прачка? ― робко спросила женщина.
― А я как раз ищу, куда бы наняться в услужение.
Парень кивнул головой и растворился в покоях. Минут через десять он возвратился
и отворил ворота:
— Ступай за мной!
Арлен шла по длинным коридорам, любуясь золотом и шитьем, античными статуями и
прочими предметами роскоши, пока не очутилась в просторном кабинете,
отделанном красным бархатом. Возле окна, подставив лицо лучам зимнего солнца,
стоял он. Сегодня господин Т. показался Арлен еще красивее, чем в полумраке
театральной ложи.
— Я привел вам прачку! ― сказал парнишка и, поклонившись, вышел
вон.
Господин Т. повернулся к Арлен и пристально посмотрел на нее. Женщина поняла,
что она никогда не ощущала на себе столь тяжелого и в то же время прекрасного
взгляда. Его глаза были настолько темными, что казалось, будто это и не глаза
вовсе, а два глубоких черных омута. Высокомерие, наполняющее взгляд господина
Т., нисколько его не портило, а, напротив, разжигало неведомый огонь в
никогда до сей поры не любившем сердце. А оно не то, что трепетало, оно чуть
не забыло, как стучать!
— Кто ты и откуда? - вопрос господина словно пробудил Арлен от вечного сна.
Его голос. Она впервые услышала его. Голос ― бархат на шелке! Одним таким
голосом можно брать в полон города и страны...
— Господин, мы из бывших крепостных, с уезда Орловского, - заговорила
женщина, подражая крестьянскому наречию. ― Приехали с матушкой счастья
попытать в граде столичном. Брались за работу черную, ничем не брезговали, да
матушка простудилась и померла. И осталась я одна-одинешенька. Слышала, на
рынке говорят, что в ваш дом прачка нужна, вот и решила я наняться.
Господин Т. взял со стола колокольчик и позвонил в него. Несколько секунд спустя
в дверях показался уже знакомый нам крестьянский парень:
— Звали, господин?
— Отведи новую прачку к Анне. Пусть покажет ей ее место.
Он даже не спросил ее имени! А чего она ожидала? Блистательный господин и
некрасивая крестьянка в полунищенском одеянии.
Экономка Анна отвела Арлен в барак, расположенный на заднем дворе, где жила
всякая чернь. В барский дом допускались лишь горничные, лакеи да кучер Степка.
Но Арлен все равно была счастлива, чувствуя, что ее любимый так близко.
Работа была нелегкая, но все ее тяготы не шли ни в какое сравнение с теми
страданиями, что испытывала эта чистая душа. Господин Т., как и предупреждала
Мария Николаевна, оказался крайне развратен, и дом его постоянно был наполнен
разными девицами. Не гнушался он и красивыми юными служанками. Таская тяжелые
корзины с бельем, Арлен завистливо поглядывала в сторону молодых и веселых
девушек, спешащих в будуар господина, чтобы прислуживать ему во время
утреннего туалета.
Когда же приносили белье господина, Арлен пряталась в самый дальний угол двора,
что между баней и курятником, и часами прижимала его к своему некрасивому
лицу, вдыхая ароматы возлюбленного. Так благочестивая учительница, воспитанная
в кротости и смирении, стала готова опуститься до туалетной прислуги. Порой
любовь полностью меняет сознание женщин и суть их души.
* * *
Господин Т., несмотря на развратность и высокомерие, присущие его характеру,
был чрезвычайно образованным человеком, питающим неистовую страсть к
прекрасному. С самого детства он любил музыку, поэзию и живопись и даже пытался
сочинять стихи. Теперь же, обладая внушительными денежными средствами, он
нисколько не скупился на приобретение картин, скульптур и книг, которые ему
доставляли со всего мира. Стоит ли говорить о том, что господин Т. являлся
весьма приятным собеседником и мог одним только словом и взглядом растопить даже
самое холодное женское сердце. Само собой, в свете ходили слухи об извращениях,
коим он подвергал несчастных, но девицы, очарованные умом и красотой
аристократа, предпочитали не доверять гнусным домыслам. Другие же, напротив,
движимые женским любопытством и страстью к неизведанному, проявляли к господину
Т. еще больший интерес.
В юности господин Т. обесчестил не одну крепостную девку. Перед этим он,
используя хитрые и изощренные способы, которые только был способен родить его
извращенный разум, подставлял несчастную, обвиняя в краже или растрате. Затем
привязывал испуганную девушку к деревянному столбу, что на заднем дворе, и
лично порол кнутом с такой силой, что на одежде ее проступали кровавые пятна.
Когда обессиленная крестьянка теряла сознание, господин Т. отвязывал ее от
столба и на руках относил в свои покои, где грубо срывал бесценный цветок
невинности и продолжал истязать девицу на протяжении нескольких дней.
Удовлетворив свой животный голод, он выбрасывал девушку на двор, как ребенок
выкидывает надоевшую и ненужную игрушку. Некоторые же не выдерживали позора и
отчаяния - сводили счеты с жизнью или сходили с ума. Но господину Т. было
совершенно наплевать - он считал крепостных, да и всех женщин мира, лишь
красивыми вещами, созданными для того, чтобы ублажать его прекрасное тело и
низменную душу. Окажись на его ложе сама царица Клеопатра - и она была бы
удостоена унижения и поругания.
Позабавившись с крестьянкой, господин Т. вновь переключался на девиц светских.
Он любил посещать театры, где, одаривая цветами и украшениями красивых
актрисок, вовлекал их в свои порочные игры. Но театральные девицы обладали
свободою и с легкостью отказывали господину в некоторых извращениях.
Раздраженный и обозлившийся, он возвращался домой, где насиловал крепостных
девушек с еще большей жестокостью.
Когда же царь-батюшка Александр, следуя то ли воле Господней, то ли велению
сердца и голосу справедливости, освободил крестьян из-под гнета барского,
господин Т. уже не мог позволять себе подобные вольности. Теперь ему приходилось
приплачивать еще неизвестным молодым актрискам или дочерям-бесприданницам из
разорившихся купеческих семей. Но его не смущали траты ― в деньгах
господин Т. никогда не знал недостатка и расставался с ними так же легко, как с
очередной девицей. Однако уговорить даже обедневшую дворянку или небогатую, но
многообещающую певичку опуститься до сих гнусностей было достаточно непросто. И
господин Т. с упоением вспоминал те времена, когда мог спокойно надругаться над
любой из дворовых девок, а то и поехать на рынок и привезти новую.
В одной из книг, доставленных из-за границы, господин Т. прочел весьма
занимательную вещь ― и черные глаза его тотчас загорелись огнем
преисподней. В романе том говорилось о неком сказочно богатом итальянском
аристократе, имевшем целый этаж с семью комнатами, в каждой из которых
проживала девица необыкновенной красоты. На дверях красовались таблички с
названиями дней недели. В соответствующий день девица должна была поутру явиться
к своему хозяину и исполнить для него роль туалета. Для этого в будуаре
аристократа находилось специальное приспособление, сконструированное по его
собственному чертежу. Напоминало оно величественный трон, в самой середине
которого зияло большое отверстие. Господин садился на трон, руки свои он
складывал на подлокотники из красного дерева, а дева ложилась вниз, так,
чтобы ее рот находился прямо под уже ранее обозначенным отверстием.
Неистовое возбуждение испытал господин Т., читая о том, как прекраснейшие девы
служили сосудами для испражнений. И с тех пор он только и думал о том, как бы
устроить подобный аттракцион в своем роскошном доме. Через неделю в будуаре уже
красовался трон, нисколько не уступающий тому, что был описан в романе.
Оставалось лишь найти девицу, готовую обслужить господина Т. подобным, слегка
необычным, образом.
Увы… Дворянки из разорившихся семей предпочли бы стать женой какого-нибудь
пожилого князя, а то и вовсе наняться белошвейкой, нежели согласиться на
предложение господина. Затем он получил отказ от певичек, танцовщиц и актрисок.
Господин Т. окончательно отчаялся и обратился к мадам Дюран, но даже матерые
проститутки
2022-12-12 в 21:51
