Юрген Хольтман, 59 лет
Москва, Россия
24 ноября 1941 года
Деревня Старая Верейского района Московской области
Первую просьбу Колокольцев выполнил легко и быстро. Что любопытно, озвучила её
не Дарья Максимовна, а её муж – Пётр Николаевич Свиридов. Деревенский
староста.
Колокольцеву по должности было хорошо известно, что оккупационные власти
управляли контролируемыми ими территориями… по-разному. В районе, к которому
относилась деревня Старая, оккупанты решили не мудрствовать лукаво, и просто
восстановили дореволюционную систему деревенского (и сельского) управления.
Ибо оная практически полностью соответствовала фюрерпринципу, на котором была
построена вся система государственного управления в Третьем рейхе – да и на
оккупированных территориях тоже практически везде.
В полном соответствии с «Общим Положением о крестьянах, вышедших из
крепостной зависимости от 19 февраля 1861 года», Пётр Свиридов был
единогласно избран старостой на общем деревенском сходе.
Как и полагалось, принял присягу, только существенно изменённую по сравнению с
царскими временами. Ибо он принёс клятву верности и послушания не царю-батюшке и
поставленным им начальникам, а лично фюреру Германии Адольфу Гитлеру. И
поставленным им начальникам.
Система подчинения деревенского старосты на оккупированных территориях тоже была
совершенно иной. В царской России по административным делам он (это всегда был
мужчина) находился в подчинении у волостного старшины, земского начальника,
непременного члена по крестьянским делам присутствия и других царских
чиновников.
По полицейским делам он подчинялся полицейскому уряднику, становому приставу,
уездному исправнику и др. В то же время он зависел от деревенской общины,
которая его выбирала, назначала плату за его (часто нелёгкий) труд и оный труд
контролировала.
На оккупированных территориях всё было гораздо проще. Деревня Старая находилась
почти что в прифронтовой полосе, поэтому вся полнота власти на соответствующих
территориях принадлежала вермахту.
Если быть более точным, то германской армии (в вермахт входили ещё люфтваффе,
кригсмарине, ваффен-СС и абвер). Поэтому по всем вопросам староста подчинялся
начальнику германского армейского гарнизона – в данном случае, пехотному
обер-лейтенанту Зиммелю.
Который в данный момент времени находился в оперативном подчинении псевдо-майора
вермахта Роланда фон Таубе. Староста об этом не знал, но догадывался, поэтому
и обратился именно к Колокольцеву. С на первый вщгляд очень странной
просьбой.
Впрочем, Колокольцев очень быстро понял, что дело было не только в его более
высоком звании (которое на самом деле было ещё более высоким – пусть и, скажем
так, в смежной структуре).
Ибо просьба старосты прозвучала следующим образом:
«У нас в деревне живёт и работает учительница. Ася. Её нужно, обязательно
нужно высечь…»
«И вы хотите, чтобы это сделал я?» - усмехнулся Колокольцев. Для
которого эта просьба, с одной стороны, не была неожиданной – ибо он только что
выпорол, причём весьма умело выпорол другую женщину. Переводчицу. Ирену
Карловну Лилиенталь. С другой же…
«Почему я?» - удивлённо осведомился Колокольцев. «Если она в
чём-то провинилась, то у Вас достаточно власти, чтобы самому всё
организовать…»
В соответствии с законами Российской империи, частично восстановленными на
территории одной отдельно взятой подмосковной деревни, староста имел право
наказывать жителей деревни за малозначительные проступки.
В том числе, и телесными наказаниями. А за более существенные – передать их
оккупантам. Которые пороли аборигенов налево и направо, ибо штрафовать
бессмысленно – взять с местного населения в ликвидных активах нечего, а сажать
под арест слишком хлопотно.
Что же касается общественных работ, то оккупанты и так ввели всеобщую трудовую
повинность, что автоматически ликвидировало само понятие «исправительных
работ».
«В том-то и дело, что она вообще ни в чём не провинилась» -
задумчиво-загадочно произнёс староста.
«Тогда зачем её пороть?» - удивлённо спросил Колокольцев. Точнее,
наигранно-удивлённо, ибо с самого начала почувствовал, что Старая была не
совсем обычной деревней (а то и совсем необычной).
Её населяли не то чтобы не-совсем-люди (хотя и это было не до конца очевидно),
но те, что уже давно жили в некоем «параллельном мире». Пропуском в
который (и условием пребывания в оном) была регулярная порка.
В этом мире женщин и детей необходимо было (в обязательном порядке) пороть, а
мужчины, в свою очередь, должны были обязательно пороть либо детей, либо
женщин, либо и тех, и других.
Колокольцев ещё в детстве побывал в одной такой деревне – в Глушице неподалёку
от родного Белостока (к счастью, недолго, поэтому ему не пришлось проходить
«алго-инициацию»). А затем прочитал работу доктора Вагнера,
посвящённую как раз таким «населённым пунктам».
«Чтобы она стала одной из нас» - спокойно ответил староста.
«Почему я?» - по-прежнему наигранно-удивлённо осведомился
Колокольцев. Наигранно потому, что он уже прекрасно знал, почему.
«Во-первых, ты уже один из нас» - ещё более спокойно и даже
бесстрастно ответил Свиридов. «Ибо ты только что выпорол женщину на нашей
территории…»
Сделал многозначительную паузу – и продолжил:
«Всё дело в том, что Ася должна сама, добровольно согласиться быть
выпоротой…»
«А она не соглашается?». Это был не вопрос, а констатация вполне
очевидного факта. Училка явно была молоденькой девушкой, к тому же явно
городской. Значит, ей сейчас года 22-23; родилась и выросла она уже при
Советской власти, поэтому для неё все эти деревенские алго-заморочки просто
дичь несусветная и бред невероятный.
«И вы счиатете, что я смогу её в этом убедить?»
«У тебя колоссальная власть над женщинами» - спокойно объяснила
Дарья Максимовна. «Хотя ты и не всегда это осознаёшь – и ещё реже ей
пользуешься…»
«Только в служебных целях» - подумал Колокольцев. Но промолчал. Жена
старосты продолжала:
«… поэтому я не сомневаюсь, что у тебя это получится. Причём очень быстро
получится...»
Колокольцев кивнул: «Хорошо». Ибо староста сотоварищи точно не
отстанут, пока своего не добьются, а делать ему пока что всё равно нечего,
ибо погода нелётная категорически, а все дороги во внешний мир замело до полной
непроходимости.
«Ну вот и отлично» - Дарья Максимовна аж просияла. Подошла к двери
горницы, приоткрыла её и крикнула:
«Аглая! Сбегай за училкой! Скажи господин офицер велел ей немедленно к нам
прийти…»
«Господин майор» - уточнил Колокольцев. На самом деле, господин
полковник, точнее, штандартенфюрер, но это в данном случае неважно.
«Господин майор» - эхом крикнула дочери Дарья Максимовна.
Училка материализовалась менее чем через четверть часа. Причём в настолько
перепуганном состоянии, что Колокольцев немедленно приказал лишним глазам
удалиться. Ибо у бедной девочки душа и без того ушла даже не в пятки, а куда-то
в глубокий подпол деревенской избы.
Колокольцев махнул рукой в сторону дивана – явно реквизированного из сельсовета
после поспешного бегства (точнее, драпа) Советской власти:
«Садитесь, пожалуйста. И не надо так меня бояться – я Вам не враг, а
друг»
Сделал театральную паузу, затем вежливо и заботливо предложил:
«Выпить хотите? На улице холодрыга лютая просто, а у меня в фляге просто
напиток богов…»
«Хочу» - неожиданно честно и даже храбро ответила девушка. И столь
же честно призналась: «Дров кот наплакал, поэтому мне просто дико
холодно…»
Пока Аглая доставляла училку в дом старосты, Колокольцев успех сбегать в своё
место временной дислокации за внушительного размера полевым брезентовым рюкзаком
люфтваффе. Из которого ловко добыл огромную – два с лишним литра – лётную флягу
М31.
Он положил флягу рядом с рюкзаком, извлёк из него объёмистый металлический
стакан с эмблемой люфтваффе - золотым орлом, державшим в когтях золотую же
свастику, заполнил его где-то до половины золотистой же жидкостью из фляги,
протянул девушке:
«Это должно помочь. И сильно»
Холод, как говорится, не тётка. Поэтому Ася, не пытаясь выяснить природу
предложенной жидкости, с благодарностью приняла ёмкость из рук Колокольцева. И
храбро выпила. Залпом.
Жидкость кувалдой ударила ей в голову, практически оглушив девушку. Зато по
всему телу растеклось долгожданное блаженное тепло…
«Это ирландский виски» - уточнил Колокольцев. «Бушмиллз.
Десятилетней выдержки. Односолодовый. Купажированные не признаю…»
Придя в себя и окончательно расхрабрившись (лёгкое опьянение нередко так
действует на представительниц прекрасного пола – причём в любой обстановке),
Ася вопросительно посмотрела на «майора вермахта».
Явно надеясь на предложение закуски. Не столько потому, что крепкие напитки
полагалось закусывать, сколько потому, что в прифронтовой полосе с продуктами
было не очень, а Ася, как и каждая правильная учительница, сначала
подкармливала детишек.
Поймав взгляд училки, Колокольцев даже для самого себя неожиданно расхохотался.
Громко, заливисто и по-юношески звонко.
«Ирландцы виски не закусывают, Ася Львовна» - лукаво улыбаясь,
произнёс он. «В настоящем ирландском пабе еду даже не подают…»
«Вы бывали в Ирландии?» - язвительно осведомилась девушка. Ибо есть
хотелось просто жутко. Особенно после приёма внушительной дозы крепкого
алкогольного напитка, сработавшей как сильнейший аперитив.
«Приходилось» - снова улыбнулся Колокольцев. «Приятная страна,
надо отметить…»
«Не волнуйся, я тебя сейчас накормлю» - неожиданно заботливо
продолжил он. Затем снова запустил руку в бездонный рюкзак и добыл из него
небольшую голубую коробочку со странной надписью Kokos Energie, две голубые же
упаковки шоколадных вафель, средних размеров термос (явно с кофе) и – вот
неожиданность – две белоснежные кофейные чашки «без опознавательных
знаков».
Неожиданностью это было даже для самого Колокольцева, который только что с
удивлением обнаружил, что, отправляясь на задание, просто забыл извлечь из
вещмешка эти совершенно лишние предметы.
Поместил всю эту еду на стол и жестом пригласил Асю:
«Прошу к столу»
Девушка изумлённо смотрела на него, явно не понимая, что ей делать с
незнакомой коробочкой.
«Это сухпаёк люфтваффе» - объяснил Колокольцев (который кроме
фельдграу ваффен-СС периодически носил голубую форму люфтваффе, а за 45 сбитых
самолётов противника получил Рыцарский крест из рук самого Германа Геринга),
разливая в чашки соблазнительнейший явно настоящий кофе. Который Ася уже сто лет
как даже не пробовала.
«На случай, если сбитому лётчику придётся долго добираться к своим. В
коробке три пайки, каждой из которых хватает на шесть часов. А через шесть
часов… впрочем, об этом чуть позже».
Насытившись и насладившись отменнейшим кофе, Ася по-женски удобно устроилась на
неожиданно мягком диване и задала совершенно естественный вопрос:
«И чем я привлекла внимание майора вермахта? Чем я могу Вам помочь – ведь
я же бесконечно далека от всего военного? И ни о каких партизанах и отрядах НКВД
я и слыхом не слыхивала…»
Девушка явно была в курсе упомянутых ею вопросов. Что было неудивительно, ибо в
её ситуации эта информация была необходимо для элементарного выживания.
«Не знаешь, что сказать – говори правду» - совершенно неожиданно
пронеслось в голове Колокольцева. Он и сказал.
«Полковника» - поправил он Асю. И, поймав её
удивлённо-вопросительный взгляд, брошенный на его витые майорские погоны,
объяснил:
«Это маскарад. Необходимый маскарад. На самом деле у меня существенно
более высокое звание. Штандартенфюрер СС и криминальдиректор полиции Третьего
рейха. У меня две должности – помощник начальника Главного управления имперской
безопасности Германии по особым поручениям и начальник совершенно секретного
отдела IV-F той же организации. Настолько секретного, что его официально не
существует…»
Взглянул на совершенно ошарашенную таким откровением девушку, и с чувством
глубокого удовлетворения от произведённого эффекта, продолжил:
«Здесь я выполняю особое задание рейхсфюрера СС Генриха
Гиммлера…»
На самом деле, не столько Гиммлера, сколько Верховного командования вермахта…
впрочем, в данном случае это было неважно.
«… о котором тебе знать не полагается. А помочь ты можешь – и должна –
только и исключительно самой себе…»
Ася молчала, явно не понимая, как на всё это реагировать. Колокольцев
продолжал:
«У меня просто великолепно развито чувство опасности – именно поэтому я и
жив до сих пор, несмотря на зачастую просто самоубийственные задания, которые
мне приходилось – и приходится – выполнять…»
Что было чистой воды правдой.
«Это чувство говорит мне, что в самое ближайшее время в этом месте
начнётся такая мясорубка, в которой тебе уцелеть будет весьма
проблематично…»
Ибо провал его операции автоматически означал провал операции вермахта по взятию
советской столицы. Который, в свою очередь, автоматически делал вероятность
советского контрнаступления близкой к единице. Со всеми вытекающими
последствиями для гражданского населения Подмосковья.
Колокольцев продолжал:
«Единственный способ для тебя выжить – это прислониться к тому или к тем,
кто тебя сможет защитить. Я, к сожалению, не могу взять тебя в
Берлин…»
Ибо соответствующее место было уже занято. Переводчицей Иреной Карловной
Лилиенталь.
«… поэтому единственный выход для тебя – прислониться к этой деревне.
Которая – уж поверь мне – переживёт грядущую катастрофу совершенно
безболезненно. Но для этого тебе нужно стать одной из них...»
«Я поняла» - неожиданно спокойно ответила Ася. После продолжительной
паузы добавила: «Я согласна»
И объяснила:
«Я приехала сюда, чтобы защититься, спрятаться от ужасов окружающего
мира. Мою семью пронесло, но я знаю многих, кто сгинул во время Большого
террора конца тридцатых. Я всё это время боялась, что придут и за мной, ибо
я…»
Она запнулась.
«… несовместима с миром, который построил Сталин» - закончил за неё
Колокольцев.
Ася кивнула: «Да. Когда я первый раз – совершенно случайно…»
Видимо, совсем не случайно.
«… оказалась в этой деревне, я поняла, что попала в другой мир. В мир,
в котором я буду чувстовать себя защищенной. И я действительно хочу остаться в
этом мире, просто…»
«… для тебя очень тяжело согласиться на регулярную порку. Особенно
мужчиной» - снова закончил за неё Колокольцев.
Она снова кивнула: «Да. Я просто не могла переступить черту… до этого
разговора с Вами»
«А сейчас можешь?»
«Да» - решительно объявила Ася. «Сейчас могу. Только у меня
будет одна просьба…»
«Внимательно тебя слушаю»
«Можно на первый раз меня выпорет женщина?» - с робкой надеждой в
голосе попросила Ася.
Колокольцев кивнул: «Хорошо. Сейчас я её позову, она принесёт всё
необходимое и я вас оставлю…»
Училка покачала головой. «Нет, этого не нужно. Я бы хотела, чтобы меня
пороли в Вашем присутствии. Только женщина…»
«Женская логика» - подумал Колокольцев. Но, разумеется, промолчал.
Подошёл к двери в горницу, распахнул её, крикнул в бесконечные глубины
избы:
«Даша! Дарья Максимовна!»
Жена старосты материализовалась в считанные секунды. Колокольцев отдал вполне
себе боевой приказ:
«Принесите розги, ремень и верёвку» И добавил: «Пороть Асю
будете вы…»
«С удовольствием» - удовлетворённо-плотоядно ответила Дарья
Максимовна.
Через пять минут всё было готово для порки. Даша приказала Асе:
«Догола раздевайся»
Та неохотно подчинилась. Даша окинула голую училку оценивающим взглядом:
«Красивая». И объявила:
«Я буду сечь тебя розгами по спине и пороть ремнём по ягодицам до потери
сознания…»
«Потому что я так долго не соглашалась на порку?» - грустно спросила
Ася.
Даша кивнула: «И поэтому тоже. Когда оклемаешься, сама ко мне придёшь.
Разденешься догола и простоишь голая на коленях на горохе… сколько скажу. Затем
порка каждую неделю. Пороть тебя будем мы с мужем…»
Училка кивнула: «Как скажете. В смысле, я согласна…»
Однако Даша ещё не закончила инструктаж.
«Через некоторое время тебе будет казаться, что больше терпеть боль нет
сил. Это иллюзия – ты девочка молодая, крепкая и вытерпишь любую порку. Поэтому
просто терпи, пока
2021-12-04 в 21:22
