Харон, 55 лет
Харьков, Украина
Несколько мгновений Люда встревоженно стояла на месте, пока глаза привыкали к
темноте. В отличие от коридора, где было много лампочек и пустое пространство,
с центра бетонного потолка здесь свисала единственная тусклая груша, а её свет
заслоняло много разных объектов.
Но хватило и слабого освещения, чтобы понять, что женщина находится в
чудовищно тесном помещении, площадью не более трёх с половиной квадратных
метров. По сравнению с ним казалась роскошной даже комната №43. Всё пространство
слева от двери занимала дощатая скамья на четырёх железных опорах,
пронизывающих жёлтый линолеум и вбетонированных в пол намертво. Над скамьёй с
метровыми промежутками нависали две деревянные полки наподобие железнодорожных.
В дальнем правом углу стояло пластиковое ведро для естественных нужд, над
которым виднелся тощий рулон серой туалетной бумаги, подвешенный на верёвке к
толстому гвоздю, вбитому между кирпичами стены. Хотя ведро было плотно закрыто
крышкой, оно ужасно воняло туалетом, и к этому смраду, подумала Люда, просто
невозможно привыкнуть. Точно, самое настоящее «дупло»!
Но детали темницы она рассмотрела позже, ибо прежде всего её внимание привлекли
две нагие сокамерницы. Одна, худышка с пёстрой, фиолетово-пепельной шевелюрой,
гордо восседала на скамье. А вторая, пухленькая, сидела на полу по-турецки и,
как увидела потрясённая Люда, поочерёдно неустанно целовала тонкие ножки
сидящей над ней Янки-Обезьянки, от пальчиков до коленей.
— Привет, подруга! — радостно воскликнула молодая служанка. — Я уже знаю, что
ты Люська, новенькая субрета! Говорят, вроде бы толковая девка.
Поскольку многое во дворце, от кулинарии и женской моды до бесстыжего эротизма,
было на французский манер, горничные окрестили себя именно так —
«субретами», без слащавого театрального уменьшения.
— Прочь, Трактористка, дай поздороваться с человеком, — сказала Обезьянка
подневольной пышке и тут же оттолкнула её лицо правой ступнёй, отчего бедная
Ольга упала спиной на линолеум, едва не опрокинув головой ведро с нечистотами.
Но субрета не обратила на это никакого внимания, поднялась со скамьи и,
брезгливо переступив через золушку, приблизилась к Вешкиной.
— Ну здравствуй, Люська! — Обезьянка внезапно заключила новую узницу в объятия
и горячо поцеловала в губы. Ошеломлённая женщина сообразила, что это отнюдь не
проявление страсти, а обычное дружеское приветствие. Обезьянка рассмеялась
изумлению новенькой и жеманно пропела:
— Привыкай, красотуля! В этом гнезде разврата мы, субреты, больше, чем
родные сестрички, по-другому не выжить.
Вешкина изумилась тому, какая разительная перемена произошла с этой девушкой,
похожей на праздную клубную тусовщицу. Перед Ткачуком Обезьянка смиренно
прищуривала карие глазки, встряхивая растрёпанными кудряшками своего яркого
окраса. Но здесь, в тесноте и вони, она перевоплотилась в полновластную
тюремную фурию, мифический персонаж вроде кикиморы или банницы. «Ну и
актриса!» — подумала Люда.
Позднее она убедилась в том, что в доме обитает немало великолепных актис.
— Садись рядом со мной, не стесняйся, прижмись плотнее и грейся, — продолжала
наставлять её Обезьянка, вернувшись на скамью. — В «дупле»
постоянно поддерживается 16 градусов, все мы уже привыкли, но тебе ещё зябко.
И амбре здешнее поначалу до слёз может довести. Но ты не переживай, я и об этом
позаботилась! Скоро Сюзи притащит нашу жратву, а я по «цыганской
почте» попросила её спрятать в кастрюле флакончик резких духов. Они
помогут тебе. Только нюхать будешь осторожно, чтоб Усатый Змей не учуял
постороннего запаха.
«Вот как прозвали Мирона Андреича», — улыбнулась Людмила и легонько
прислонилась бочком к ребристому тельцу Обезьянки. Ещё утром Вешкина не могла бы
и представить себе, что будет так спокойно воспринимать соприкосновение нагими
телами с озорной молоденькой девушкой. Но, как говорится, бытие определяет
сознание.
— Я могу продолжить целовать ваши ножки, Яна Витальевна? — раздался с пола
хриплый вкрадчивый голос Ольги, о которой Людмила, овеянная заботой юной
сокамерницы, на несколько мгновений забыла. А золушка тем временем уже приняла
прежнее положение, готовая продолжить ласкать субрету. Но Обезьянка
распорядилась иначе:
— Потом, дура, потом. Сейчас садись возле... — как тебя по-отчеству, Люся? —
...возле Людмилы Андреевны и согревай её своими жирными телесами.
— Сию секунду, Яна Витальевна! — бодро ответила женщина, исполняя
распоряжение. Честно говоря, от худосочной Обезьянки в качестве источника тепла
было мало толку, но зато тёплая и мягкая Ольга быстро обогрела Людмилу. При
этом Вешкина испытала хмельное ощущение слияния с двумя женскими телами,
непредставимое в предыдущей жизни. В бесстыжем тихом блаженстве растаяли и
забылись многие вопросы, которые она собиралась задать Обезьянке. Верно говорил
ей Мирон Андреич: лучше пока присматриваться и помалкивать.
— Надо придумать тебе кликуху, — сказала Обезьянка новой подруге. — Это,
видишь ли, тоже жизненная необходимость. Я предлагаю крутое имя — Бедовая, с
учётом того, как ты лихо разорвала передник. Годится?
Людмила поняла, что её неловкость в Бункере уже вошла в историю дома. А что,
неплохая кличка, решила она, надо соглашаться, а не то ещё придумают гораздо
обиднее.
— Не возражаю. Наверное, я и вправду Бедовая, если очутилась в этом
заведении.
— Не горюй, подруга, — вздохнула Обезьянка. — Не такое уж оно и хреновое. Наш
Пузатый, невзирая на жеребячью ретивость, мужик довольно-таки неглупый.
Субреты, чумички и золушки, которые были здесь с самого начала, бают, что
когда-то он собрал их всех, раздал по листу бумаги и молвил: «Даю вам час
времени, девки, поразмыслите и напишите, какие условия хотели бы здесь иметь
для счастливой жизни. Но только чур, кроме удовольствий, также придумайте и
наказание для себя, не опасное для здоровья, но способное держать
дисциплину». Бабы и понаписывали, кто во что горазд. Загадали вкусную
еду, отдельную комнату для каждой, изобрели право субрет на Ночной Шабаш.
«Надо будет узнать у неё, что это такое», — отметила Вешкина.
— Словом, выдумали самые идеальные условия, которые никогда никакой прислуге
не снились. — Продолжала Обезьянка. — Но и насчёт наказания, сучки,
нафантазировали! Каждая думала, что уж она-то будет самой старательной и
примерной, а нерадивые девки пущай мучаются. Вот из их писанины и появилась сия
темница: с холодом, теснотой и ведром вонючим вместо нормального туалета.
— Они же и питание объедками придумали? — спросила потрясённая Люда.
— Ага, — саркастически усмехнулась Обезьянка. — А именно эта тварь
Трактористка, которая тебя греет. Она, сволота, и придумала такую фигню.
Вешкина почувствовала, как женское тело справа от неё сжалось и затрепетало от
страха. Но Ольга встревожилась напрасно: все злые эмоции по поводу её дурацкой
фантазии угасли давным-давно. Тем более, что все «изобретательницы»
были хороши.
— А Жанка-Мадамка, которая была тогда обычной субретой, предложила держать в
темнице всего один стаканчик воды на сутки, чтобы грешницы мучились от жажды и
боялись испить лишнего. Хорошо хоть Пузатый утвердил литровую банку. Однако всё
равно пьём по три мелких глоточка, и лишь тогда, когда совсем уже
невтерпёж.
— Ткачук лично добавил количество воды? — опять изумилась Люда.
— Лично добавил, — подтвердила Обезьянка. — Но никогда больше не называй его
среди нас ни по имени, ни Хозяином. Только так – Пузатый, Пузан, и точка! А
насчёт водицы — баночка наша стоит у стены на вторых нарах, выдана со вчерашней
жратвой. Там ещё осталось на дне, можешь допить, если хочешь. Скоро новую
банку принесут.
— Благодарю, не хочу пока, — вежливо отказалась Вешкина. — А чего он в этих
дурацких красных трусах-парашютах? Нормальных плавок, что ль, не может
надеть?
— Ну, тогда я допью, — решила Обезьянка, и золушка проворно встала на скамье
во весь рост, достала с полки почти пустую банку, бережно сняла с неё
капроновую крышку и подала субрете. Та сделала три медленных привычных глотка и
вернула Ольге:
— Допивай, уродина.
Пышка тут же припала к банке губами и с жадностью осушила её. После этого
поставила пустую ёмкость на место.
— А насчёт красных трусов, Мурка вроде подслушала эту хохму. — Вернулась к
повествованию Обезьянка, когда золушка вновь заботливо прислонилась к Людмиле.
— Когда Жаннет стала экономочкой и переселилась на третий этаж, Старушка
насмешливо сказала своему Пузану: «Тебе надо красные трусы надевать,
чтобы девочки чувствовали опасность, как от сигнала светофора». Ну, а он
дядя весёлый и бесшабашный, в точности так и сделал! Он вообще не злой, честно
говоря, хотя и здорово меня погонял со скакалкой и вчера, и сегодня. Но
спасибо ему за то, что многие идеи, предложенные девками по поводу этой
темницы, он отбросил, а некоторые смягчил, точно так же, как в отношении
питья. Например, сюда никогда не помещают поодиночке, минимум двоих сразу. Это
чтоб не скучалось, не тосковалось. Да и мы, освоившись, добавили немного
комфорта. Хотя тут и нельзя ничего иметь, за исключением голой жопы, однако в
углу под нижними нарами из стены вынимается кирпичик, а за ним в тайничке
имеются и картишки, и доминишко! Правда, когда режемся, ведём себя очень
тихо, чтобы было слышно движение в коридоре.
— А отправлять в темницу может только Пузатый? — спросила Людмила.
— В основном да, однако и Старуха с Мадамкой за плохую работу имеют право
пристроить сюда на сутки, — ответила девушка. — К примеру, ещё вчера тут
чалилась Марфуша, золушка-кладовщица, за то что недосмотрела в ведомости и
вместо вырезки отправила на кухню ошеек. Вот Мадам и наказала её по навету
Гальки-чумички. Хотя мне кажется, что Марфуша просто соскучилась по хорошей
трёпке, прослышала, что я туточки и сама напросилась. Я-то уж с ней отвела
душу, не то что с этой балдой неуклюжей! Жаль только, в самые сладкие моменты
по закону подлости раз пять дёргали Марфушу: то выдай продукты на ужин, то
лекарства Старушке, то, между прочим, и для тебя новую униформу. Нынче утром
меня бы выпустили вместе с ней: как я говорила, в одиночестве тут не держат.
Даже если ты схлопотала темницу, а других провинившихся не имеется — срок висит
над тобой Дамокловым мечом, пока не определится напарница. Но сегодня, едва
рассвело, Мадамка выходила на задний двор и по пути выкинула окурок с крыльца.
А вот эта жирдяйка зазевалась, размечталась о кренделях небесных. Жаннет через
время увидела свой окурок во дворе и отправила дурёху сюда.
— Ты думаешь, Мадам нарочно «подставила» её? — поинтересовалась
Людмила.
— А какая разница? — хмыкнула Обезьянка. — У Трактористки с её напарницей
Ленкой-Годзиллой такое оборудование, что лучшего не придумаешь. Имеется какая
угодно техника и для уборки двора, и для разгрузки-доставки на склад всего,
что привозится. То есть, одна дура покуривает в гаражах, если нет работы, а
вторая сидит в комнате над задним крыльцом, раскладывая компьютерные пасьянсы
либо пописывая всякую фигню на садомазохистских форумах. А пять экранов высокой
чёткости показывают ей происходящее у ворот, по периметру забора и во дворе.
Если где-то происходит движение, на данном экране звучит сигнал, и вся работа
жирдяйки — включить громкую связь и доложить о событии, кому следует: Старушке,
Мадамке или своей напарнице. Иными словами, когда Жаннет вылупилась на
крыльцо, наша бдящая дура не придала этому значения, хотя должна была сообщить
второй дуре, чтобы та на всякий случай подняла свою жопу и подошла. Решила,
засранка, что покурит наша супер-пупер модель на морозе да и смоется в свой
тёпленький кабинет.
— Обедать несут... — внезапно прошептала Ольга. Все сразу прислушались. Секунд
через десять, уловив дальние шаги и вместе с ними какое-то тонкое
поскрипывание, Людмила удивилась тому, насколько развит слух у пухленькой
золушки.
Шум приблизился вплотную, и повелительно лязгнул засов. Узницы завороженно
уставились на дверь. В открывшемся проёме показалась серебристая кухонная
тележка, а за ней рыжая Сюзанна, как всегда, элегантная и приветливо
улыбающаяся. За её спиной виднелся силуэт Мирона Андреевича, лично
сопровождавшего доставку питания.
— Кушайте, подруги мои, а также прочая пузатая сволочь, — заботливо объявила
Сюзи, вталкивая тележку в узилище. — Тут всё, чего вы хотели, самое вкусное и
приятное.
— Славно, рыженькая, давно тебя заждались! — умильно воскликнула
Обезьянка.
— Хватит болтать, — строго сказал палач, а Людмила сообразила: Сюзи таким
хитрым способом дала понять, что секретный заказ доставлен. И сокамерница
ответила ей, что всё поняла. Трактористка склонилась, подняла с нижнего яруса
тележки небольшую красную кастрюльку и поставила на скамью возле новой субреты,
туда, где до этого находилась сама. Затем она взяла с того же места тележки
полную банку с водой, обменяв её на пустую. И тихо села на корточки у ног
Людмилы, так как кушать ей полагалось последней.
— Ешьте, отдыхайте, а в шесть часов, как обычно, пойдёте на процедуры, —
заглянув в темницу и скользнув взглядом по Вешкиной, негромко сказал Мирон
Андреевич.
На сей раз неугомонная Обезьянка промолчала, не желая сверх меры злить палача.
Узниц опять закрыли, и тележка, отдаляясь, печально заскрипела колёсами по
коридору.
— А почему здесь нет других мужиков, кроме Змея и Пузатого? — спросила Люда,
подумав, что при наличии работников сильного пола и женщины были бы гораздо
счастливее и добрее.
— Были. — Презрительно ответила Обезьянка. — Поначалу у Пузанчика были
постоянные телохранители, Борька и Рубен. Один чёрный, другой белый, два
крутых балбеса. Но поскольку нашего старикана боятся и все бандиты, и
американцы, и даже сын министра Авакова, делать им оказалось совершенно
нечего, помимо дурацкой пальбы в тире и заигрываний с девчонками. Короче: один
спился, а второй повесился от несчастной любви к Жанке. Еле успели откачать. С
той поры — никаких больше мужланов, хватит нам и тех, что в наличии. А если уж
так сильно захочется потешить свои гормоны, тут иногда бывают интересные гости.
Но ты сначала освойся здесь, оклемайся, а уж потом об удовольствиях будешь
думать.
Она взяла кастрюлю к себе, сняла крышку и бесцеремонно запустила руку в еду. И
спустя мгновение торжествующе протянула Людмиле маленький стеклянный
флакончик:
— Держи, миленькая!
Подарок был вымазан жирным соусом, но золушка, тут же оторвав кусочек
туалетной бумаги, услужливо протёрла его. А затем жадно слопала эту бумагу:
видимо, её голод был уже нестерпимым.
Пока Вешкина со сказочным наслаждением вдыхала аромат дешёвеньких поддельных
духов «Фиджи», Обезьянка произвела осмотр содержимого кастрюли и
объявила обеденное меню:
— Четыре охотничьих колбаски, почти что целенькие, годный остаток жареной
куриной ноги, двенадцать кусочков сыра и до хера всякого хлеба, тушёной
картошки, моркошки и баклажанов. Бедулька, предлагаю обмен: колбаску и два
сыра за курицу, таким образом, твои три колбаски и восемь сыров. Годится?
«Стало быть, сыр и мясо золушкам не дают, — поняла Вешкина. — Да и
остальное тоже, наверное, по усмотрению субреты».
Голод звенел в её желудке, как будильник после воскресной ночи, но уступать
этому зову было нельзя.
— Всё забирай, милая, — весело сказала она, стараясь подражать залихватской
интонации молодой узницы. — Я ничего есть не буду.
— Чего? — изумилась Обезьянка, едва не уронив кастрюльку со своих коленей. —
Брезгуешь с непривычки? Подруга, это пустое, оно вовсе никого не колышет. Тем
паче, сами же и придумали веселуху такую.
После последних слов она с тоской посмотрела вниз, на Трактористку, с глупой,
заискивающей улыбкой прижавшуюся спиной к двери.
— Нет, я не брезгую, — Людмила, сосредоточившись, начала излагать заранее
придуманную легенду. — Просто когда мне было шесть лет, мы с мамой гуляли в
парке и зашли в детское кафе. Там была длинная-предлинная очередь, а мне так
хотелось сладостей, что я не могла вытерпеть ожидания и начала ныть:
«Мама, ну почему так долго?»
Одна девочка, чуть постарше меня, которая за столиком ела слоёное пирожное,
подошла ко мне и отдала остатки своего лакомства. Я только чуточку откусила,
как мама это увидела и разгневалась. Она вывела меня из кафе и дала пощёчину,
хотя до этого не била никогда в жизни. И на два дня лишила всех сладостей:
«Запомни, дочка, что объедки кушать нельзя!» Так напугала, что
мне до сих пор стыдно и страшно!
— Ну, как знаешь, — хмыкнула Обезьянка, хотя чувствовалось, что слова Люды
произвели на неё впечатление и она, наверное, тоже вспомнила о своей матери. —
Иди сюда, жирная сучка, буду кормить тебя колбасой из собственных ручек!
Благодари за дармовые харчи Людмилу Андреевну и её матушку.
После того как сокамерницы поели, а Людмила вдоволь нанюхалась чудесных духов
«Фиджи», пришло время располагаться для отдыха. Обезьянка сказала,
что после сытного обеда по закону Архимеда полагается поспать, и умиротворённо
раскинулась на скамье. Вешкина забралась на вторую полку, переставив банку с
водой на третью, а юная бестия отправила к ней золушку, с прежней миссией
обогревать новую субрету.
— Если захочешь, лупи её ладошкой по морде и по всем телесам, или прикажи
отлизать, — зевая, промолвила снизу бывалая узница. — Они, чушки, для этого
и созданы.
Но спустя несколько минут, не услышав над собой никаких интересных звуков,
Обезьянка грустно сказала Ольге:
— Спой нам колыбельную, толстая. Голос у тебя хоть и прокуренный, но
душевный.
И золушка затянула им, словно капризным маленьким дочерям:
— Ой, ходыть сон биля викон... А дримота коло плота...
2020-12-22 в 11:31
