Дорогая редакция, 25 лет
Абрамцево, Россия
Контент, который мы (автор записи) хотим предложить вашему вниманию, кажется
нам достаточно странным :) и недостаточно соответствующим разделу "Психология
БДСМ", поэтому мы оставляем его здесь.
Немного цитат из работы Йохана Хейзинги "Homo ludens. Человек играющий. "
"Суммируя, мы можем назвать игру, с точки зрения формы, некоей свободной
деятельностью, которая осознается как "ненастоящая", не связанная с обыденной
жизнью и тем не менее могущая полностью захватить играющего; которая не
обусловливается никакими ближайшими материальными интересами или доставляемой
пользой; которая протекает в особо отведенном пространстве и времени,
упорядоченно и в соответствии с определенными правилами и вызывает к жизни
общественные объединения, стремящиеся окружать себя тайной или подчеркивать
свою необычность по отношению к прочему миру своеобразной одеждой и обликом.
Игровая функция, в тех ее высших формах, что мы здесь рассматриваем, может
быть сразу же сведена в основном к двум аспектам, в которых она себя проявляет.
Игра — это борьба за что-то или показ этого что-то. Обе эти функции могут и
объединяться, так что игра "показывает" борьбу за что-то или же превращается в
состязание в том, кто именно сможет показать что-то лучше других."
"...Если игра лежит вне различения мудрость — глупость, то она в той же
степени находится и вне противопоставления правда — неправда. А также и вне пары
добро и зло. Игра сама по себе, хотя она и относится к деятельности духа, не
причастна морали, в ней нет ни добродетели, ни греха."
"Среди характеристик, применимых к игре, было названо напряжение. Причем
элемент напряжения занимает здесь особенное и немаловажное место. Напряжение —
свидетельство неуверенности, но и наличия шанса. В нем сказывается и стремление
к расслаблению. Что-то "удается" при определенном усилии. Присутствие этого
элемента уже заметно в хватательных движениях у грудного младенца, у котенка,
который возится с катушкою ниток, у играющей в мяч маленькой девочки. Элемент
напряжения преобладает в одиночных играх на ловкость или сообразительность,
таких, как головоломки, мозаичные картинки, пасьянс, стрельба по мишени, и
возрастает в своем значении по мере того, как игра в большей или меньшей
степени принимает характер соперничества. В азартных играх и в спортивных
состязаниях напряжение доходит до крайней степени. Именно элемент напряжения
сообщает игровой деятельности, которая сама по себе лежит вне области добра и
зла, то или иное этическое содержание. Ведь напряжение игры подвергает силы
игрока испытанию: его физические силы, упорство, изобретательность, мужество
и выносливость, но вместе с тем и его духовные силы, поскольку он,
обуреваемый пламенным желанием выиграть, вынужден держаться в предписываемых
игрою рамках дозволенного. "
" Риск, случай, неуверенность в конечном исходе, постоянное напряжение
составляют суть игрового поведения. Напряжение определяет ощущение важности и
ценности игры, и по мере того как оно возрастает, игрок уже более не сознает,
что играет."
"Участник игры, который действует вопреки правилам или обходит их, это
нарушитель игры, шпильбрехер. С манерой игры теснейшим образом связано понятие
fair, — играть надо честно. Шпильбрехер, однако, вовсе не то, что плут. Этот
последний лишь притворяется, что играет. Он всего-навсего делает вид, что
признает силу магического круга игры. Сообщество входящих в игру прощает ему его
грех гораздо легче, нежели шпильбрехеру, ломающему весь их мир полностью.
Отказываясь от игры, он разоблачает относительность и хрупкость того мира игры,
в котором он временно находился вместе с другими. В игре он убивает иллюзию,
inlusio, буквально в-игрывание, слово достаточно емкое по своему смыслу.
Поэтому он должен быть изничтожен, ибо угрожает самому существованию данного
игрового сообщества.
... Шпильбрехер разрушает магию их волшебного мира, поэтому он трус и должен
быть подвергнут изгнанию. Точно так же и в мире высокой серьезности плуты,
жулики, лицемеры всегда чувствуют себя гораздо уютней шпильбрехеров:
отступников, еретиков, вольнодумцев, узников совести. Разве что эти
последние, как то нередко случается, тут же не создают, в свою очередь,
новое сообщество со своими собственными, уже новыми правилами. Именно outlaws,
революционеры, члены тайного клуба, еретики необычайно тяготеют к созданию
групп и вместе с тем почти всегда с ярко выраженными чертами игрового
характера."
"Мысль об игре не может прийти в голову, если стать на позицию подвергшихся
нападению, тех, кто борется за свои права и свободу. Но почему нет? Почему в
этом случае невозможна ассоциация между борьбой и игрою? — Потому что здесь
борьба обладает нравственной ценностью и потому, что именно нравственное
содержание является тем пунктом, где квалификация игры теряет свое значение.
Разрешить извечное сомнение "игра — или серьезность" можно в каждом отдельном
случае лишь с помощью критерия этической ценности. Тому, кто отрицает
объективную ценность права и нравственных норм, никогда не удастся разрешить
это сомнение. " (Прим. — здесь Хейзинга говорит о войне, как об игре.)
"Из заколдованного круга игры человеческий дух может вырваться, устремляя
взгляд в наивысшее. Продумывая вещи чисто логически, слишком далеко он не
уйдет. Когда человеческая мысль проникает во все сокровища духа и испытывает все
великолепие его могущества, на дне всякого серьезного суждения она всякий раз
обнаруживает некий остаток проблематичного. Любое высказывание решающего
суждения признается собственным сознанием как не вполне окончательное. ... Тот,
у кого голова пойдет кругом от вечного обращения понятия игра — серьезное,
найдет точку опоры, взамен ускользнувшей в логическом, если вернется к
этическому. Игра сама по себе, говорили мы в самом начале, лежит вне сферы
нравственных норм. Сама по себе она не может быть ни дурной, ни хорошей. Если,
однако, человеку предстоит решить, предписано ли ему действие, к которому
влечет его воля, как нечто серьезное — или же разрешено как игра, тогда его
нравственное чувство, его совесть незамедлительно предоставит ему должный
критерий. Как только в решении действовать заговорят чувства истины и
справедливости, жалости и прощения, вопрос лишается смысла. Капли сострадания
довольно, чтобы возвысить наши поступки над различениями мыслящего ума. Во
всяком нравственном сознании, основывающемся на признании справедливости и
милосердия, вопрос "игра — или серьезное", так и оставшийся нерешенным,
окончательно умолкает."
2020-10-11 в 21:40
