Rosenrot, 26 лет
Москва, Россия
На третий день после сессии лапки попросили текста. Пришло спокойствие. Стало
больно и красиво, захотелось музыки. Сидеть на полу в полутёмной комнате и
слушать Чюрлёниса («Море»). Быть, быть, быть. Если всё это –
искушение и та самая внутренняя тьма, почему в этом столько принятия и свободы?
Поют чаши, волнуется море. Я спрашиваю себя, что я чувствую, и понимаю –
благодарность.
– Для чего вам это? – спросил меня когда-то мой первый тематический партнёр. Я
сидела у него на кухне голая, забравшись с ногами на стул. Он курил трубку, и
комната тонула в табачном дыму.
– Чтобы чувствовать себя живой.
И сейчас я чувствую себя живой. Я как будто купалась в шторм. Самое красивое
море в моей жизни было на Куршской косе. Только светлый песок дюн и синяя-синяя
вода. Открытая, бескрайняя. Я бегу от волны, а она накрывает меня с головой,
и, когда она проходит и я выныриваю, сквозь плотное полотно туч прорывается
солнце. Вода такая сильная и прохладная, я такая маленькая по сравнению с
миром, и он держит меня на ладонях.
*
Довольно забавно, что секс для меня (во всяком случае, с мужчинами) – это
обычно что-то плотоядное, немножко грязное и взаимопользовательское,
«то, чем ангелы не занимаются». Но добровольно принятая боль –
нечто чистое, как вода в горной реке. Правильное, совпадающее с сутью жизни.
Есть несколько условий, при которых боль может стать для меня приятной.
Во-первых, это готовность к ней и возможность принять её. То есть, если боль
будет угрожающей жизни, тревожной, говорящей о неполадках в организме, она
мне не зайдёт. Страх потерять партнёра тоже заставит забыть о себе и помешает
насладиться. Иными словами, другого серьёзного страха, кроме страха самой
боли, в этот момент быть не должно. - Человек, который эту боль даёт, тоже не
должен вызывать у меня внутреннего противоречия.
И тогда боль становится острой, как музыка. Я хочу боли, которую уже нельзя
терпеть, от которой хочется скрыться, но невозможно. Хочу кричать и
вырываться, трястись, протестовать. Чтобы волосы прилипали ко лбу и голос
начинал хрипеть.
Занимательнее всего получать эту боль в антураже «наказательного».
Восхитительнее всего, когда человек хочет отыграться. Когда он с одной стороны
чуткий и эмпатичный, а с другой – способен перешагнуть через сочувствие,
наносить удар за ударом и наслаждаться моим страхом, моей болью, моей
усталостью. Чтобы почти ломаться и просить пощады, и не получать её. А ещё
прелесть наказательного в том, что ты видишь, как агрессия сменяется
принятием. Ты был плохим котиком и заслужил эмоциональное отторжение. А теперь
ты хороший и снова заслуживаешь любви.
Боль приносит покой. Мир становится на место. Дзэн-буддизм. Бесконечное сияющее
Настоящее. Изменённое восприятие времени и себя. Человек с плетью (стэком,
паддлом, тростью etc.) стоит между мной и Богом, мной и истинной жестокостью
мира, и он – столп, на котором мир держится, и всё течёт сквозь него. Я как
будто знаю будущее, у меня как будто нет прошлого. Отсчёт пошёл назад.
А ещё, когда человек хочет наслаждаться моей болью, для меня это знак высокого
внимания. Что-то очень альтруистичное, нежное и жестокое. Один из тончайших
видов взаимодействия.
…Выныривать хорошо в родительскую нежность. Нежность взрослого к ребёнку. Или
коллекционера к ценнейшему экспонату. «Ты прекрасна, ты приняла мою
жестокость и мою тьму, и отпустила их, и теперь мы оба свободны». И
тогда нежность передаётся мне, и я боюсь её больше, чем боли. Настоящая связь
– это всегда слишком серьёзно. Но это всё такое искреннее, такое светлое,
взаиможертвенное, что ничем не стирается.
Я чувствую себя гораздо счастливее. Я принимаю весь этот мерцающий сумеречный
мир. Я как будто хожу по струне, по звуку, по воздуху.
Я хочу это принимать. Я хочу это дарить. Я принимаю всё это в себе.
Принимаю?..
2020-04-17 в 13:34
