Сергей Громов, 42 года
Одинцово, Россия
"Дворец, вернее, его территория, занимает несколько акров. Со стороны лагуны
его ограждает насыпь, со стороны суши — частокол с несколькими воротами. И то и
другое вряд ли предназначено для обороны; сильный мужчина может без труда
выдернуть колья; и не нужно особой ловкости, чтобы вскочить с пляжа на насыпь.
Здесь не стоят вооруженные стражи или солдаты, арсенал на замке, и
единственными часовыми являются неприметные старухи, таящиеся ночью и днем
перед воротами. Днем эти карги варят сироп или занимаются тому подобными
хозяйственными делами, ночью лежат в засаде или, сидя вдоль частокола,
исполняют обязанности евнухов гарема и являются единственными стражами жизни
тирана.
Стражницы — подходящая охрана для этого дворца женщин. О количестве жен короля я
не имею ни малейшего представления, а о назначении имею лишь смутное. Сам он
выказывает смущение, когда их называют его женами, именует их «моя
семья» и объясняет, что они его «кусини» — кузины. Из всего
множества мы выделяли только четырех: мать короля, его сестру, серьезную,
энергичную, почти столь же умную, как брат, собственно королеву, ей (и
только ей) моя жена была официально представлена, и фаворитку на час,
красивую, грациозную девушку, она целыми днями сидела с королем и как-то
(когда он лил слезы) утешала его ласками. Меня уверяли, что даже с ней
отношения у него платонические. На заднем плане фигурировало множество женщин,
худощавых, полных и слоноподобных, в широких свободных платьях и в крохотных
риди; знатных и простолюдинок, рабынь и повелительниц; от королевы до судомоек,
от фаворитки до тощих часовых у частокола. Не все они, разумеется, «моя
семья» — многие просто служанки; однако занимало ответственные должности
поразительное множество их. То были ключницы, казначейши, блюстительницы
арсенала, бельевых и складов. Каждая знала и выполняла свои обязанности просто
восхитительно. Если что-то требовалось — то или иное ружье, тот или иной рулон
ткани — Тембинок вызывал нужную королеву; та приносила нужный ящик, открывала
его перед королем и демонстрировала доверенное ей добро в полной сохранности —
вычищенное и смазанное оружие, должным образом сложенные вещи. Все это
громадное хозяйство работает без сбоев и спешки, с минимумом слов, четко, как
часы. Нигде я не видел более полного и повсеместного порядка. Однако мне всегда
вспоминались скандинавские сказки о троллях и великанах-людоедах, сердца
которых ради безопасности зарывали в землю и должны были поверять эту тайну
женам. Он не гонится за популярностью, но тиранически правит подданными с таким
простодушием, которым нельзя не восхищаться и о котором трудно не сожалеть.
Если одна из этого множества окажется вероломной, если арсенал будет тайком
открыт, старые карги у частокола заснут и оружие попадет в деревню, почти
наверняка произойдет революция, наиболее вероятным исходом ее будет смерть, и
дух короля Апемамы вознесется к духам его предшественников с Марики и Тапитуеа.
Однако те, кому он доверяет, все женщины и все соперницы.
Собственно говоря, существует нечто вроде мужского министерства или штаба:
повар, стюард, плотник и суперкарго: иерархия та же, что и на шхуне. Шпики,
«ежедневные газеты его величества», как мы их прозвали, каждое
утро приходят с донесениями и уходят снова. Повар и стюард занимаются только
столом. Суперкарго, чьей обязанностью является вести учет копры, получая за
это в месяц три фунта плюс комиссионные, бывают во дворце редко; минимум двое
из них находятся на других островах. Плотник, весьма искусный и общительный
старик Рубам — очевидно, Рувим? — во время моего последнего визита возведенный
в губернаторы, ежедневно что-нибудь меняет, расширяет, украшает, исполняя
бесконечные королевские изобретения; его величество иногда проводит вторую
половину дня, наблюдая за работой Рубама и беседуя с ним. Но все-таки мужчины
во дворце посторонние; никто из них не вооружен, никому не доверен ни единый
ключ; к сумеркам их обычно уже нет во дворце; бремя монархии и жизни монарха
безраздельно лежит на женщинах.
Это семейство не похоже на европейское; еще меньше похоже оно на восточный
гарем: пожилой бездетный мужчина, жизнь которого находится под угрозой,
одиноко живет в окружении женщин всех возрастов, положений и степеней родства —
матери, сестры, кузины, законной жены, наложниц и фавориток, старых и
малых; среди них он единственный господин, единственный мужчина, единственный
распорядитель почестей, одежд и предметов роскоши, единственная цель
многочисленных желаний и устремлений. Сомневаюсь, что в Европе отыщется
смельчак, способный опробовать подобный такт и образ правления. И в начале у
Тембинока, похоже, были сложности. Я слышал, он застрелил одну из жен за
легкомысленное поведение на борту шхуны. Другую за более серьезное преступление
убил на месте, выставил ее труп в открытом гробу и (чтобы это предостережение
лучше запомнилось) оставил гнить перед воротами дворца. Годы, вне всякого
сомнения, благотворно подействовали на него; в таком громадном масштабе легче
играть роль отца, чем мужа. И сейчас, по крайней мере на взгляд чужеземца,
все как будто бы идет гладко, жены гордятся его доверием, своим положением и
своим хитроумным повелителем.
Насколько я понимаю, они видят в нем полубога. Любимый учитель в женской школе,
пожалуй, мог бы вызвать такое отношение к себе. Только учителю не приходится
есть, спать, жить и стирать свое грязное белье среди поклонниц, он уходит из
школы, у него есть свое жилье, своя личная жизнь, по крайней мере, у него
есть выходные, а более невезучий Тембинок всегда на сцене и в напряжении.
Никогда я не слышал, чтобы король говорил грубо или выражал хотя бы малейшее
неудовольствие. Поведению его была присуща полнейшая, несколько суровая доброта
— доброта человека, уверенного, что ему будут повиноваться; и временами он
напоминал мне Сэмюэла Ричардсона в кругу обожающих его женщин. Жены его говорили
громко и без спросу высказывали свое мнение, как жены в Англии или, может
быть, как слабоумные от старости, но уважаемые тетушки. В целом я нахожу, что
он управлял своим сералем гораздо больше с помощью искусства, чем страха; и те,
кто высказывает иное мнение (и кто не имел моих возможностей наблюдать),
видимо, неспособны обнаружить разницу между уровнями занимаемого положения,
между «моей семьей» и прихлебательницами, прачками и
проститутками."
©Роберт Льюис Стивенсон. В южных морях (1896 год)
Ну что, хорошо устроился Тембинок, верховный вождь Центральных Островов
Гилберта (Абемама, Аранука и Куриа). Дворец, набитый одними женщинами.
2019-03-20 в 00:45
