М.Юрий, 59 лет
Москва, Россия
В середине мая установилась необычайно тёплая погода. Баба Поля собралась на
дачу, на двух машинах за ней приехали сын и племянник.
Грузили рассаду, выращенную на кухонном подоконнике весной. Нашли кота,
который спрятался под диван, извлекли его оттуда, и орущего, царапающегося и
кусающегося Тимофея, который не хотел ехать на дачу, тоже погрузили в машину.
Потом погрузили постельное и сменное бельё и многое ещё чего, что необходимо на
даче.
Баба Поля оставила нам ключи, просила следить за растениями – вовремя поливать
и обрызгивать. Я заверил её, что ни один листик не засохнет, и ни одна
иголочка не упадёт с кактусов.
Мы остались одни в целой квартире – теперь можно ходить нагишом, пробежаться на
руках вниз головой, пройтись колесом по всё квартире, и никто не примет нас за
сумасшедших.
Вечером, глядя на потолок, где билась возле люстры бабочка крапивница,
случайно залетевшая в открытое окно, мы лежали нагишом на кровати, и вдруг Зоя
мне заявила.
- А знаешь, Юрик, ты произошёл от неандертальца.
- Почему?
- У тебя кожа гладкая, ни одной волосинки ни на груди и на попе, а мой муж
произошёл от питекантропа вся жопа волосатая, а про грудь, я уж не
говорю.
Она погладила мне спину, перешла на попу, звонко шлёпнула, ибо она не может,
коснувшись попы, не шлёпнуть её.
Она повернулась ко мне и прошептала.
- Поцелуй меня там.
Я знал, где эта «там» находится, и не очень охотно целовал это
«там», но чтобы не обижать Зою, я прильнул к «там», и
долго целовал это заветное место, а она вздыхала и охала от удовольствия.
- А теперь погладь и поцелуй мне спинку. Ниже, ниже, ещё ниже. О-о-о.
Время от времени она мне напоминала.
- Ты когда меня выпорешь?
- Скоро.
- Когда?
- Когда скажешь.
И вот в один прекрасный день, когда я вышел из ванны перепоясанный полотенцем,
увидел её лежащей на кровати с голой попой. На голой попе лежал ремень.
Я слегка оторопел, увидев эту картину.
- Ну, что стоишь, не знаешь, что делать?
Я взял ремень, свернул его вдвое и слегка ударил по голой попе.
- Сильней, ты, что не мужчина?
Я ударил сильней.
- Сильней, что ты как не живой.
Я разошёлся, мне было жалко её, и не испытал я ни какого удовольствия о чём
мечтал.
- Сильней. Требовала она.
Я терзал её попу, она кусала подушку, кричала от боли и требовала.
- Ещё, ещё.
Вдруг она вскочила, подбежала к трюмо, что стояло напротив кровати. Вертясь во
все стороны. Она стала рассматривать свою задницу.
- Ты сума сошёл, всю задницу изодрал. Как я теперь сидеть буду? Заставь дурака
богу молиться.
- Ну, ты же просила – сильней, ещё.
- Но, надо же соображать, мало ли, что я просила.
Она зло посмотрела на меня, и вдруг коварно улыбнулась.
- А вот теперь, я буду пороть тебя ремнём. Ложись.
Не успел я лечь, чтобы подставить задницу под порку, как жгучий ремень пронзил
болью моё оголенное место. Я сразу понял, что между фантазиями и реальностью
лежит глубокая пропасть.
Я грыз подушку от боли, старался отвести место порки от ремня, но всё
напрасно. Она командовала.
- Жопу, жопу. Куда жопу отводишь? Ко мне.
Боль была невыносима, я стал стонать. Когда же это кончится? Я мог вскочить с
кровати и прекратить терзание моей задницы, но я терпел изо всех сил.
- Скоро ты там?
- Ещё не скоро, не скоро, милый. Буду драть тебя до усёру.
Как это до усёру? Значит долго? Я не собираюсь терпеть порку, когда у меня
начнётся усёр. Я уже собирался вскочить с кровати, но в этот момент она бросила
ремень.
- Ну, как я тебя. А? Теперь мы квиты, посмотри на свою попу.
Вместе мы стояли у трельяжа и рассматривали свои выдранные попы.
В последующие дни мы завтракали, обедали и ужинали, стоя на коленях, на
сидениях стульев возле стола. Вечером лежали на постели, подставив свои горящие
попы под лёгкий бриз, струящийся из открытого окна.
Не прошло и двух недель, как она заявила.
- Выпори меня.
- Но я же недавно…
- Выпори, я сказала.
Всё повторилось, как тогда, но пороли мы друг друга не так жестоко. Вновь она
пригрозила драть меня до усрачки, но до этого не дошло.
Мы любовались своими попами у трельяжа, споря – у кого добротнее выпорота
жопа.
Постель для нас была местом, где мы спали, занимались любовью и пороли друг
друга, а иногда просто валялись за разговорами.
Зоя любила мечтать.
- Жаль, что нет розог, и негде их достать. А были бы они, вымочила бы я их в
кипяточке, да высекла бы тебя мой милый. Как хорошо видеть, что на попочке
появляется один рубец за другим, так бы и радовалась попа, а ты бы лежал,
вертел попой да пукал бы от удовольствия. Как тебя такая картина?
- Я бы тебя так, ишь размечталась.
Прошёл день Летнего Солнцестояния, когда заря с зарёй встречается. На Петров
день пришла в Москву страшная жара. Плавился асфальт под ногами, пожухла трава.
Над Москвой висел смог, ветер доносил сладковатый запах гари – где-то под
Москвой горели торфяники.
Даже ночью открытые окна не приносили прохлады.
Мы ходили голые по квартире, бегая через каждый час под душ, что бы немного
охладиться. Вода из водопровода шла как парное молоко.
Что-то странное стало происходить в последнее время с Зоей. Завернувшись в
мокрое полотенце, она часами проводила время у телевизора, смотрела бездарные
сериалы с отвратительно играющими актёрами. Я видел, что мысли её были далеко
от происходящего на экране. Иногда я её о чем-то спрашивал, она отвечала
невпопад.
- Да, что с тобой, Зоя?
- Ничего, всё в порядке. Отвечала она.
Иногда она куда-то уходила, и на прощание говорила.
- Не скучай, я скоро вернусь.
Иногда приходила поздно вечером со слезами на глазах.
И вот она неожиданно мне открылась
- Прости меня, Юра, я ухожу от тебя, Андрей – муж мой зовёт меня обратно
возвратиться. Попросил у меня прощения, сказал, что не будет меня укорять за
то, что я жила с любовником, то есть с тобой. Я сейчас разрываюсь на части,
не хочу бросать тебя и в то же время вернуться к законному супругу, с которым я
расписана. Прости.
И она расплакалась.
Я дождался, когда она успокоится.
- Поступай, как велит твоё сердце, мне будет не хватать тебя, но делай, так
как ты считаешь нужным.
Пусто стало в квартире, пусто стало на душе. Зоя ушла, оставив на память
чулок, который она забыла, и который застрял между спинкой дивана и
сидением.
Вечером я открыл бутылку коньяка, которую я пил до самой ночи, но так и не
заглушил душевную рану.
На Ильин день разразилась гроза, циклон из Скандинавии принёс холодный фронт. К
полудню чёрные тучи заслонили небо, стало темно как ночью. Поднялся ураган,
поднимая пыль, ломая сучья деревьев. Сверкнула ослепительная молния, грохот
грома прокатился над городом. Полил дождь стеной. Дождь лил всю ночь, и утру
прекратился, но днём опять собрались тучи, и полил дождь, омывая грешную
землю.
Весь август был прохладный.
У меня есть приятель Сашка, с которым мы учились в архитектурном институте. В
сущности, он был неплохой малый, но у него была привычка неожиданно появляться
у меня в поддатом состоянии и требовать выпивки и закуски.
У него был длинный язык, который он не мог держать за зубами. Все нормальные
люди никогда не расскажут о своих слабостях, он же делился ими со мной, ибо
только мне одному он мог довериться, что я не разболтаю. Так он говорил. Он
любил баб, которые бы мучали его, топтали ногами, били по лицу и ремнём.
После третьей рюмки у него окончательно развязывался язык.
- Т-с-с. Только никому не говори. Недавно Светка так отметелила меня ремнём,
что три дня сесть не мог. Хош покажу.
Он порывался снять штаны и показать, как его отметелила Светка, я с трудом
уговорил его, не показывать отметеленное место, ибо я охотно верю, на слово.
Но я удивлён. Почему Светка? В прошлый раз ты говорил, что отметелила тебя
Тамара.
- Ни, Тамару я давно прогнал, надоела она мне. Теперь Светка.
Он мучил меня своими рассказами битых два часа, а то и более, потом уходил,
попросив взаймы денег. Я давал, зная, что он не вернёт.
После его визита у меня было скверное настроение, болела голова, и я воочию
убедился, что существуют энергетические вампиры.
Ненастным выдалось начало сентября. По небу бежали, обгоняя друг друга, низкие
серые тучи, проливаясь холодным дождём.
Я ждал приезда бабы Поли, что ей делать в такую погоду на даче. И вот однажды,
заскрипели двери, послышались мужские голоса, голос бабы Поли, стук вносимых
вещей – приехали.
В комнату вошёл Тимофей, одно ухо у него было разорвано и помазано зелёнкой, в
боку не хватало клока шерсти, и тоже было помазано зелёнкой, он прихрамывал на
заднюю лапу.
Понюхав воздух, он вопросительно посмотрел на меня, потом полез под диван, и
вылез оттуда весь в пыли.
- Не ищи, Тимофей, нету Зои, ушла она от нас, а под диваном ей уж точно
делать нечего, нету.
Он понял, в глазах у него появилась тоска, вспрыгнул на подоконник и долго
смотрел в окно.
В эти тоскливые дни одиночества я зашёл на форум, ради интереса я открыл новые
личные сообщения. О, сколько их! От пионерок до пенсионерок предлагали мне
знакомства, обещая мне все прелести порки.
Без всякого интереса, я перечитал их и хотел закрыть форум, как вдруг меня
заинтересовала одна фотография. Я не мог оторваться – на меня смотрело лицо
ослепительно красивой женщины, но лицо это было холодно как лёд. Оно напоминало
мне лицо Снежной Королевы из детского мультфильма.
Дама предлагала встретиться в любом месте, где я пожелаю.
Немного подумав, я решил ей ответить. Договорились встретиться у входа в кафе
«Белочка», что на Таганке.
Я пришёл раньше времени. Решил закурить, но не успел я прикурить сигарету, как
кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся, передо мной стояла дама в большой
чёрной шляпе.
- Вы Юрий?
- Да. А вы Тамара?
- Да?
На меня глядели холодные глаза, на лице не было ни тени улыбки.
- Давайте пройдёмте в кафе, что нам здесь стоять.
Мы сели за свободный столик. Подошёл официант.
- Что будете заказывать?
- Два капучино и два пирожных бизе.
- Нет. Сказала она. – Кофе портит цвет лица. Мне чай и эклер.
Мы молчали, не зная с чего начать, наконец, она прервала молчание.
- Я женщина дорогая люблю драгоценности, красивую одежду. Способны ли вы
удовлетворить мои потребности?
- Но если ваши потребности лежат в пределах разумного, то думаю, смогу.
- И ещё, что касается секса то мне достаточно удовлетвориться поркой вас тонким
ротангом. Это болезненно, но приносит мне удовольствие, и пороть я вас буду в
то время, когда я захочу, вне зависимости хотите ли вы это или нет.
Я буду иногда давать удовлетворять ваше мужское желание, но не ждите, что это
будет часто. И ещё, надеюсь, вы не будете меня заставлять носить пояс
верности, иногда я буду уходить от вас на несколько дней.
- У меня вопрос, мадам, что за нужда уходить вам на несколько дней от
меня?
- У меня есть другие клиенты, которые боготворят меня.
Я кипел от злости – эта красавица оказалась обыкновенной шлюхой, которая
стрижёт шерсть с баранов, готовых боготворить её.
Едва сдерживая злость, я выдвинул контрпредложение.
- Я предлагаю вам свои условия. Вы будете убираться в моей квартире, а она не
малая. Еженедельно стирать пыль с мебели, мыть полы. Быть на кухне королевой,
а в постели блудницей. Для выбивания из вас дури, которой в вас достаточно, я
в первую субботу каждого месяца буду сечь вас розгами. За провинность вы будете
стоять коленями на горохе. Если вас эти условия устраивают, то я готов
пригласить вас к себе.
У неё вытянулось лицо, выкатились глаза.
- Да, как вы… Да как вы сме… Как вы смеете так говорить мне.
- Смею, мадам. Подумайте, я предлагаю вам неплохие условия.
Я бросил деньги на стол расплатиться с официантом. Вышел из кафе. За мной
выбежал мужчина, который сидел напротив и слышал наш разговор.
- Как ты её отшил, молодец. Шлюха. Ставит из себя королеву, в сущности просто
шлюха.
Я взглянул в окно кафе, она всё ещё сидела за столиком, выходя из состояния
шока.
Вечером этого дня приперся ко мне Сашка, припёрся он не один, а с мамзелью,
глядя на которую, я вспомнил один старый анекдот.
Встречаются три товарища, и начали хвалиться своими жёнами.
- У моей жены такая попа, утром, уходя на работу, шлёпну по ней. Вечером
прихожу. А она всё колышется. Рассказывает один.
- А моей жены такие груди завяжу их узлом, и сморю, как она их развязывает.
Продолжает другой.
- А у тебя, Васенька, какая жена? Спрашивают они третьего.
- А у моей жены глаза голубые, голубые.
- Ну, голубые, а дальше то что?
- … а остальное всё жопа.
Сашка как всегда потребовал выпивки и закуски. Они расселись за столом, причём
мамзелька захотела сесть рядом со мной напротив Сашки. Мамзель звали Люськой.
Сашка осторожно опустился на стул, потом вскочил, снова сел и, морщась
успокоился.
- Это я вчера его ремнём выдрала. Расхохоталась Люська. – Он сидеть не может.
Покажи задницу Юрику, пусть полюбуется.
Напрасно я уговаривал Сашку не снимать штаны, Люська требовала.
- Нет, нет, пусть покажет.
Показ превзошёл все ожидания – с такой задницей сидеть невозможно.
После третьей рюмки языки развязались. Сашка, мусоля седёлочный хвост, вдруг
заявил.
- Тебе Люська нравится – забирай за трёшку.
Лицо Люськи изменилось, в глазах появилась злость.
- Я что тебе, крепостная девка, которую можно продать и купить.
Она встала, перегнулась через весь стол и нанесла Сашке оглушительную оплеуху.
Он упал со стула, отряхнулся, поглядел на сидение, и как ни в чём не бывало
сел, и долго ерзал на стуле.
- Впрочем, я и так к Юрику пойду, он симпатичный мальчик, он мне нравится. А
тебе не трёшку, а во. И она протянула кукиш через весь стол к его носу.
Люська положила тяжёлую полную руку мне плечо, притянула к себе и чмокнула
селёдочными жирными губами мне в щёку.
- Возьмёшь меня? Я тебе нравлюсь.
- Она понравилась сначала, потом понравилась с конца. Пропел Сашка. - А ты
будешь драть его ремнём, учти, она сильно дерётся.
- Ну, если он будет сильно шалить, то конечно сделаю ему а-та-та по
попке.
Я попал в такое положение, что надо как-то ответить, не обижая эту жопу с
голубыми глазами.
- Ты мне тоже мне нравишься, Люсенька, я с удовольствием взял бы тебя, но я
не один, у меня есть пассия, и вряд ли ей понравится, если ты
останешься.
Люся скривила губки, сняла руку с моего плеча.
- Пойдём, Саша, нас здесь не понимают. А я-то так надеялась, ты говорил, что
он живёт один. Одевайся, дома поговорим.
Обиженные они ушли. На прощании Саша зажал в кулаке трёшку, которую никогда не
отдаст.
Они ушли, оставив запах селёдки, непотушенных окурков и головной боли.
Январские морозы закончились февральскими оттепелями. Со скуки я просматривал
личные сообщения моих почитателей. Ничего интересного, почти все сообщения без
фотографий, читать я их не стал.
Но вот мне попалось сообщение от одной дамочки, которая прислала фотографию,
где она в костюме Евы представлена во всей красе.
*Дорогой Юрочка, ты мне очень понравился, мы можем с тобой создать прекрасную
пару. Мне нет и пятидесяти лет. Если ты приедешь ко мне и пожелаешь остаться
навсегда, то ты ни в чём не будешь нуждаться. Я отшлёпаю тебя и расцелую.
Дальше шло перечисление тех мест, где она собиралась меня расцеловать. Она
сфотографировалась возле большого зеркала, и было видно её и спереди и сзади.
Несмотря на её возраст. У неё была неплохая фигурка. Выпуклая попочка и груди
как у девушки.
Предложение было весьма заманчиво, но не для меня. Быть в роли Жигало мне не
хотелось.
Я вспомнил своего ровесника, который был любовником женщины старше его на 20
лет. Всё было хорошо, пока он не одумался и решил жениться на девушке своего
возраста.
Разорвать связь с любовницей было для него мукой. Из любящей кошечки, она
превратилась в чудовище, стараясь всеми средствами удержать любовника при себе.
Когда он рассказывал мне про свои мытарства, у него было расцарапано лицо.
В какой-то степени её можно понять – цветы запоздалые. Ушла молодость, а так её
хочется вернуть и пережить вновь, то, что было давным-давно. Но с другой
стороны нельзя быть столь эгоистичной, забирать всё себе и ломать жизнь
другим.
В один из мартовских дней я проснулся с хорошим настроением. Сегодня решающий
день – высокая комиссия должна утвердить мой архитектурный проект.
Скромно позавтракав, я уехал на утверждение. В два часа я был дома. Мой проект
утвердили, и через несколько дней я получу неплохой гонорар. Не успел я
раздеться в прихожей, как ко мне вышла баба Поля.
- Юрочка, звонила Зоя, она сейчас живёт у подруги, просила тебя перезвонить
по этому телефону.
Она передала мне бумажку, где был написан телефон. Не раздеваясь, я бросился к
телефону.
- Алло, Зоя?
- Я, как ты там без меня, не соскучился? А у меня плохие новости – я развожусь
с мужем. Уже подала на развод. Ты никого не завёл?
- Ты имеешь в виду женщину? Нет.
Молчание.
- Алло, алло. Зоя. Чего ты молчишь.
- Юра, ты хочешь, чтобы я к тебе вернулась?
- О чём ты говоришь, Зоя? Конечно, и чем скорей, тем лучше.
- Юрочка, я сейчас соберу вещи и приеду. Жди.
В томительном ожидании мне не хотелось, не пить, не есть, только выкуривал
сигареты одну за другой.
Ближе к вечеру явился таксист с двумя чемоданами.
- Куда ставить?
Она расплатилась с ним. Я вгляделся в её лицо – всё такая же, только немного
похудела.
- Как ты тут жил? Наверное, сидел на сухомятке, сейчас я чего-нибудь
приготовлю. Ой, а пыли у тебя. Она провела пальчиком по буфету. – Ты
когда-нибудь брал тряпку и протирал мебель? Пороть. Шутливо заявила она. –
Пороть лентяя.
Полная луна светила в окно, освещая комнату загадочным светом.
Мы лежали на кровати, отдыхая после любви. В ногах дремал кот Тимофей, который
решил, наверное, переселиться к нам.
- А что там Пётр Фёдорович, что дальше?
-
Долго и больно секла племянника императрица всея Руси Елизавета Петровна.
Бросила она розги, утомившись.
- Теперь, ты милая. Уж ты расстарайся.
Выбрала Екатерина Алексеевна самую толстую розгу, просвистела ей в воздухе, и
с невероятной силой, что может себе позволить хрупкая женщина, опоясала она
царственный зад своего супруга.
Взвыл страшным голосом его высочество, его вой прокатился по всему дворцу,
вырвался в открытые окна.
Бросила Екатерина Алексеевна розгу.
- Хватит с него. Ждёт его возмездие ещё более суровое, чем эти розги – за его
предательство. Отпустите его.
Фрейлины отошли в сторону. Встал Пётр с лавки, как пьяный побрёл к выходу,
перед ним открылись двери.
Прошёл месяц.
- Как там мой племянник, выздоровел?
Спросила Елизавета Петровна императрица российская у лекаря, который лечил
задницу у царственной особы.
- Его фысочестфо здороф, и теперь может принимать розгу на свою жопу.
Ответил лекарь, на ломанном русском языке.
- Благодарю вас. Вот вам от меня награда за труды.
И она положила перед ним серебряный рубль.
Лекарь сгрёб рубль и удалился задом, непрерывно кланяясь.
И вот как-то утром распахнулась дверь спальни его высочества, который страдал
от похмелья, валяясь в постели.
Два лакея внесли широкую лавку, застелил парчой, в изголовье положили
бархатную подушечку и бесшумно удалились за дверь.
Вслед за ними вошли с лоханью, из которой ощетинясь торчали прутья, две
крепкие бабы. Кряхтя, расплёскивая рассол, они поставили лохань на пол, и
встали возле лавки, ожидая приказаний.
Пётр осоловелыми глазами следил за происходящим, с трудом соображая, что
происходит.
Вновь отворилась дверь, и вошла графиня Воронцова.
- Ваше высочество, императрица Елизавета Петровна приказала высечь вас,
извольте спустить панталоны и лечь на лавку.
- Шо, опять?
Графиня сделала жест рядом стоящим бабам, и те орущего, кусающегося и
царапающегося высочества, растянули на лавке, подсунув ему под голову
бархатную подушечку.
Графиня выбрала розгу, попробовала на гибкость, рассекая воздух. Подошла к
лавке, и сильно размахнувшись, впилась розгой в оголённую задницу
наследника.
Шёл 1747 год. До дворцового переворота оставалось 15 лет. Бедный Пётр.
2019-02-25 в 13:20
