Сергей Громов, 42 года
Одинцово, Россия
Из-за тучки месяц выглянул в просвет.
Что же ты не весел, молодой скинхед?
Съёжившись за лифтом, точно неживой,
Отчего поник ты бритой головой?
Парень ты не робкий и на всех местах
Ты в татуировках, в рунах и крестах.
Хороши картинки, как видеоклип,
Хороши ботинки фирмы "Getty grip".
Фирма без обмана. В этих башмаках
Вставки из титана спрятаны в мысках.
Чтоб не позабыл он, с гор кавказских гость,
Как с размаху пыром бьют в бэрцовый кость.
Почему ты в угол вжался, как птенец,
Или чем напуган, удалой боец?
На ступеньку сплюнул молодой скинхед,
Тяжело вздохнул он и сказал в ответ:
- Не боюсь я смерти, если надо, что ж,
Пусть воткнётся в сердце цунарефский нож.
И на стадионе пусть в любой момент
Мне башку проломит своей палкой мент.
Страх зрачки не сузит. Нас бросала кровь
На шатры арбузников, на щиты ментов.
Но полковник-сука отдавал приказ,
И ОМОН всей кучею налетал на нас.
Возникай, содружество пламени и льда,
Закаляйся, мужество кельтского креста.
Чтоб душа горела бы, чтобы жгла дотла,
Чтобы сила белая Землю обняла.
Но бывает хуже чёрных и ментов.
Есть сильнее ужас - первая любовь!
Та любовь, короче, это полный крах,
Это как заточкой арматурной в пах.
Это как ослеп я, и меня из мглы
Протянули цепью от бензопилы.
Русская рулетка - шанс, как будто, есть…
Ну, а где брюнетка из квартиры шесть?
С книжками под мышкой в институт с утра
Шмыгала, как мышка, поперёк двора.
С ней, как в пуд подкова, я упал на дно.
Не видал такого и в порнокино.
Тел тягучих глина, топкая постель.
Что там Чичоллина. Что Эммануэль.
Липкие ладони, рта бездонный ров.
Вот те и тихоня, дочь профессоров.
Называла золотком, обещала - съест,
На груди наколотый целовала крест.
А потом еврейкой оказалась вдруг.
Жизнь, словно копейка, выпала из рук.
Любишь ли, не любишь, царь ты или вошь,
Если девка юдишь, ты с ней пропадёшь.
Мне теперь не деться больше никуда,
Обжигает сердце жёлтая звезда.
Как один сказали мне все пацаны,
Из огня и стали гордые скины: -
Ты забыл обиды, боль родной земли.
Эти еврепиды тебя завлекли.
Никогда отныне пред тобой братва
Кулаки не вскинет с возгласом - "Вайт па!"
И тебе, зараза, лучше умереть.
Пусть вернут алмазы, золото и нефть.
Чтоб твоей у нас тут не было ноги,
Шляйся к педерастам в их "Проект О.Г.И."
И убит презреньем, хоть в петлю иди,
Я искал забвенья на её груди.
Вдруг вломились разом к ней отец и мать
И, сорвав оргазм нам, начали орать:
"Прадеды в могиле! Горе старикам!
Мы ж тебя учили разным языкам!
Жертвы Катастрофы! Похоронный звон!
А тут без штанов ты со штурмовиком!
Чтоб не видел больше я здесь этих лиц!
Ты ж бывала в Польше, вспомни Аушвиц,
Где не гаснут свечи, где который год
Газовые печи ждут, разинув рот,
Где столб дыма чёрный до безмолвных звёзд.
Помни, помни, помни! Помни Холокост!
И не вздумай делать возмущённый вид,
Если твоё тело мял антисемит.
Плакать бесполезно, верь словам отца.
Это в тебя бездна вгля-ды-ва-е-ца.
Не гуляй с фашистом, не люби шпаньё!"
В США учиться увезли её.
И с тех пор один я три недели пью.
Страшные картины предо мной встают.
Сердце каменеет, вижу, например,
Там её имеет двухметровый негр.
Он как Майкл Джордан, чёрен его лик.
Детородный орган у него велик.
А я не согласен, слышите, друзья!
Будь он сам Майк Тайсон, не согласен я.
© Всеволод Емелин
2019-02-17 в 13:03
