Неофитка, 47 лет
Москва, Россия
Новеньких принимаете?)
ПЕРВЫЙ
Всем виртуалам посвящается:-)
Он лежал перед ней – бесцеремонно, унижающе дерзко и вызывающе. Так очевидно,
так безжалостно уже одним фактом своего присутствия на этом столе он выносил ей
приговор. Выпестованный, созданный ее руками, преподнесенный как знак почтения
и покорности, но отвергнутый, черный кожаный флоггер безжалостно отрезал ее от
всего.
…
Судьба свела их на сайте интеллектуальных игр. Сближение шло плавно и легко.
День за днем они разыгрывали шахматную партию зарождавшихся чувств – вот он
жертвенно преподнес ей первую пешку, вот она закрылась от штурмующего натиска
за колоннадой сильных фигур, вот он связал невидимым узлом стойких офицеров,
вот ее отвлекающий маневр на дальней стороне доски. Он завоевывал ее доверие.
Флирт, игривая улыбка, приподнятая бровь, недомолвки и полувзгляды все хуже
прятали эту непреодолимую тягу - желание открывать и открываться.
Живя в разных странах, спустя полгода общения они знали друг о друге все.
Несколько раз в трудной житейской ситуации он подставил ей свое плечо, смягчил
удар и принял часть проблем на себя. Она благодарно, с замиранием сердца делала
в ответ для него приятные сюрпризы. Их дружба стала уже чем-то самим собой
разумеющимся. Оба понимали и принимали друг друга такими, какие они есть, и
ценили это право на откровенность. Каждый знал, что может рассчитывать на
уважение и поддержку от друга.
В какой-то момент они замкнулись друг на друга, и их дружба переросла в
любовь. В часы общения в чате игры они настолько погружались в свою другую
реальность, что чувствовали и ощущали себя единым целым. Желание,
чувственность, эротизм пронизали каждое слово, и с каждым разом кто-то из них
заходил все дальше. Он был опытным ценителем, она же наивна и совсем не
искушена.
Через год их отношения перешли на иной уровень. Сексуальные фантазии
становились все жестче, агрессивнее и ярче. Он намекнул на БДСМ. Она
отмахнулась, даже не попытавшись узнать значение этих четырех букв – казалось,
их отношения и так наполнены до краев. Но спустя месяц ради интереса зашла в
Вики на тематическую статью. И ее захлестнуло эмоциями – ощущение погружения в
иной мир, где можно быть честной. Взахлеб, торопливо, они сразу обговорили
практики, нащупали общие интересы. И рука об руку пошли вперед.
Сначала это были тематические фантазии, затем первая сессия по скайпу. И все
большее и большее проникновение друг в друга, врастание в сердце, в душу, в
разум. Первые задания. Ежедневная отчетность. Еженедельные сессии по скайпу. Его
лицо на экране с жесткими глазами и душно-сексуальным подавляющим голосом. Ее
стыд, страх, преодоление. В жизнь вошло новое горячечное ощущение нужности –
сексуальной, интеллектуальной, духовной. Покорность, дисциплинированность,
подчинение стали для нее естественным проявлением любви, а его жесткий контроль
стал заботой о ней.
Раскрепощение шло мелкими шажочками, сессии становились все более
откровенными. Он ввел ее в Тему аккуратно и бережно – свою первую, пусть
виртуальную, Нижнюю. Она признала его Хозяином. Они договорились о встрече,
хотя бы через полтора-два года, жили этой надеждой и обговаривали детали.
Он шел с ней рядом в темном переходе, клал руку на колено в автобусе,
улыбался с прищуром ее танцующей походке, шлепал игриво каждый раз перед
выходом из дома. Он стал частью ее реальной жизни, частью самой тайной и самой
определяющей. С мысленной оглядкой на него она умолкала во время разговоров с
подругами, отказывалась от бокала вины, переставала поддерживать контакты,
корректировала свой рацион, писала письма друзьям. Он стал мерилом ее отношения
к жизни – хорошо лишь то, что одобрено Хозяином. Он стал ее жизнью.
…
Спустя еще год его жизнь стала резко меняться, череда важных событий, о
которых он ставил ее в известность лишь пост-фактум. В новой жизни для нее места
оставалось все меньше и меньше. Он все чаще проявлял недовольство ею, все
больше критиковал и отчитывал за малейшие провинности, все реже общался с ней.
Она же не понимала, что происходит, пыталась удержать как умела текущие сквозь
пальцы песчинки-мгновения. Болезненные порывистые прощания и попытки вернуть все
снова. Как в воронку на самое дно - закручивались вихрем, ускорялись,
утяжелились слова и чувства.
И пришел последний день. «Ты мне не нужна» - горькое ощущение
ненужности с полынным привкусом на небе. «Ты никогда и не была
Нижней…» - в праве быть «такой» отказано. «Нам не нужно
общаться» - в дружбе отказано. «Спасибо, что была» - ей нет
места в его жизни.
Ее сердце остановилось. Перезапуск. Надо жить. НАДО! Пусть с остервенением,
пусть с ненавистью, пусть с отчаянием – надо! Поплелись дни одиночества и
тоски. Через дней пять она попробовала навести хоть какой-то порядок в болеющей
будто с похмелья душе. «Я Нижняя, отвергнутая Хозяином. Но Хозяин не
видит во мне Нижней!.. Значит, я должна перестать думать об этом. Я хорошая
девочка, я послушно исполню его волю». В ней поселилось страшное
ощущение, будто выдана установка на самоуничтожение.
Она стала цепляться за все мелочи, которые могли бы продлить ее, перебирать
все их желания, фантазии, которые требовали от нее реальных шагов в ее
сегодня. Так, она занялась домашним вумбилдингом, поменяла систему спортивных
тренировок по его совету, отказалась от нескольких встреч с неприятными ему
людьми, кардинально решила несколько давно назревших проблем с родными.
Исчезнув из ее жизни, он по-прежнему контролировал и управлял ее мыслями и
поступками. И это действенное вмешательство расценивалось как возможность
продлить их отношения. Понимание «правильности» этих дел дарило
зыбкую радость и ласковое самоутешение - «Хозяин, я поступаю так, как
этого хотел бы ты».
Больше остального ее беспокоили два данных обещания. Она очень редко давала
свое слово, зная, сколь тяжело порой его сдержать. Он знал эту особенность,
потому лишь однажды настоял на обещании – когда речь пошла о ее здоровье. И они
вместе начали им заниматься, он доводил ее до кабинета врача, общаясь в чате,
поддерживал и ободрял. Но сейчас, без него, это забота о себе казалась
обременительной и излишней. Она стала затягивать сроки, пропускать визиты. Но
одновременно исподволь нарастало и множилось чувство вины, и ей пришлось
сдаться – «хорошие девочки не подводят». Спустя месяц через упрямое
«не хочу» она снова пошла по врачам.
Второе обещание она дала сама, когда они с азартом обсуждали девайсы и будущую
встречу. Ремень, нож, веревки. «Мне так хотелось бы настоящий
флоггер…» - «Купим» - «А можно… Можно, я сделаю сама?
Для тебя… Приду на встречу со своим флоггером?» - «Мммм, девочка
моя, мне это будет очень приятно!..» - «Я обещаю – я сделаю! Я
справлюсь!» И он прислал ей подборку статей по изготовлению девайса. Тогда
за пару дней все было оговорено – материал, количество хвостов, их ширина,
длина рукояти и все те кажущиеся будничными ремесленные нюансы, которые
обжигали ее жаром таящейся в них реальности. Вместе они решили, что приступить
к изготовлению стоит ближе к дате встречи.
…Отрешенными, чужими руками достала заготовки. Будучи хорошей швеей, она не
боялась предстоящей работы. Облюбованный и припрятанный кусок кожи лег на
зеленое клетчатое поле раскройного мата, мягким бесформенным зверьком свернулся
возле ее ладоней. Она погладила его – это «ничто» было готово стать
осмысленным, родиться, выразить ее чувства и чаяния, прийти в мир новым живым
подарком. «Хороший, ты такой хороший… Скоро ты станешь игрушкой,
приносящей радость и боль».
Она включила музыку погромче и погрузилась в работу. Привычные движения,
легкое возбуждение, радость. Неожиданно на нее снизошло успокоение, которого
давно ждала отчаявшаяся истерзанная ее душа. «Хозяин, я сделаю его. Я
старательная девочка, я сделаю настолько хорошо, насколько умею, на максимуме
своих возможностей и умений. Смотри, Хозяин – какая черная матовая кожа! Чуть
прохладная, как ты… И теплая ласкающая замша изнанки… Это я…» Дисковый
нож танцевал по кромочке прозрачной линейки-лекала. «Как мы жили, Хозяин…
Как мы любили! По самой кромочке, по краю, на цыпочках, на лезвии…»
Сухой вкусный еле слышный шорох разрезаемой кожаной плоти. Эта мнимая легкость и
безопасность… Возникла шальная мысль почувствовать это равнодушное лезвие на
себе, хоть чуть, но она отогнала ее. Хозяин не любил надрезов.
«Любимый…. Для тебя… Для тебя – от твоей девочки…» Мысли о точности
линий, их ширине, все отмеры и разметки удивительно перемешивались,
сплетались с воспоминаниями о нем, мыслями про порку и радостью работающих рук.
На лице появилась грустная улыбка – «Ты мой «гранатовый
браслет» БДСМ»…
Она говорила ему о своей любви этими руками, тонкими пальцами выписывая без
слов свое сердце. «Я твоя, без доказательств и слов… ты сделал меня
женщиной, дал мне напиться этим ощущением нужности и принадлежности… во мне нет
ни одного места, где не было бы тебя… я пропитана тобой… каждое твое слово
оставило след во мне, отсекло ненужное, некрасивое, глупое… я стала частью
тебя… продолжением тебя…».
…Ей пришлось разбить весь процесс на несколько дней. Подходящая деревянная ручка
была сделана из купленного в хозмагазине инвентаря. Она утяжелила ее купленными
рыболовными грузилами - насыпала их в высверленное отверстие и закрыла
вырезанной из пробкового дерева заглушкой.
Вот уже хвосты плотно легли на ручку и закреплены. Показавшаяся же такой
простой оплетка далась не сразу. Кожаные полоски норовили улизнуть от ее чутких
нервных пальцев, то собираясь складочками, то подворачиваясь. Она раз десять
доходила до середины и распускала - ей был нужен лучший результат. Задержка не
злила и не расстраивала ее. «Так нужно, это – нужно». Терпеливо и
радостно начинала она раз за разом этот черный шахматный корсет для рукояти. С
каждым разом узор ложился все ровнее, и вот дошла до конца. «Ну, и
последний раз…» И она распустила и начала оплетку снова - окончательно.
«Как часто схлестывались наши чувства, как расходились и сходились в одну
точки наши желания, мысли… Эти перекрестья – помнишь, как часто мы
одновременно говорили одно и то же, одинаковыми словами… Как обсуждали новости,
книги, песни, музыку, как схоже оценивали жизнь вокруг нас. Дополняли,
углубляли чувства и фантазии друг друга, все теснее прижимаясь, заполняя все
жизненное пространство собой…». Воспоминания тянулись шлейфом за каждой
полоской, то прячась за соседок, то выглядывая наружу. Так ярко ощутила она
его первое виртуальное прикосновение – в полутьме комнаты, он написал, что
стоит за ее плечом, нагнулся посмотреть на монитор… и это ощущение его
присутствия, и прикосновения, щека к щеке, едва-едва… как перехватило
дыхание, и страстное, необоримое желание повернусь голову, перевести взгляд,
встретить его губы… и как судорожно она печатала – «не поверну головы… я
не поверну головы… я не поверну головы…»… и это щекотное ощущение в уголке
губ, изгиб его губ так рядом… этот первый уход в Их реальность… И следом
вспомнила, как выполнила первое свое задание – фото на лестничной площадке в
распахнутом пальто, под которым ничего нет, как откровенна она была на
снимках, и как неожиданно красива… И потом – как засыпала после скайп-сессий,
под его взглядом… сытой кошкой сворачивалась у планшета и сквозь реснитчатый лес
видела его ласкающий взгляд…
Оплетка была готова, каждая полосочка натянута, продернута, закреплена. И
последняя радость – кольцевые ажурные завитки, закрывающие все кончики и
ограничивающие руку. Здесь она снова недооценила сложность выполнения, и потому
выплетала эту схему раз пятнадцать. Постепенно узор уложился в ее голове,
отстоялся, из бесформенного нагромождения линий стал продуманным чертежом в
трех проекциях. И она доделала флоггер полностью. Отложила в сторону и смотрела
на него. Она вдохнула в него жизнь, кусок кожи стал ей другом, воплощением ее
желаний, воспоминаний, надежд. «Твои руки коснутся его…». Она
бережно, с почтением взяла его в руки, приникла нежно и чувственно к рукояти
губами. «Передай эти поцелуи Хозяину, служи ему, не поводи
меня…».
Она порывисто встала, уложила флоггер в подготовленный футляр и понесла на
почту. Через две недели у него был День рождения, и она хотела сделать ему
последний, прощальный подарок, последнее свое обещание – выполненное.
…
Несколько дней она не решалась забрать свою вернувшуюся посылку. Эта ироничная
изящная игра почтовых статусов - «возвращенное почтовое отправление»
или «невостребованное почтовое отправление», забрать этот сверток в
черных штампах или проигнорировать, похоронив саму память о нем в дебрях
отделения. Для нее это стало выбором между «лишь отвергнута» или
«все это не твое», отчуждение или жизненное заблуждение. И,
набравшись смелости, она дала себе шанс. Еще один.
«Последний»…
…
Она долго тянула с поисками, но когда занялась, партнер для порки нашелся
удивительно быстро. «Первый раз… Главное условие – я буду со своим
флоггером… Хочу понять, мое или нет». Ни он, ни она не вдавались глубоко
в подробности. Она плохо помнила себя, просто – глухое упорство и отчаяние. За
эти несколько месяцев она ссохлась душой, стала угловатой, погас огонек в ее
глубоких глазах. Будто ниже ростом, будто выцвела, будто осиротела.
…Встреча. Не отталкивает. Вроде нормальный. «Да какая разница! Вряд ли его
снова увижу». Она шла на эту порку решительно, стиснув упрямо губы. Как
пущенная стрела, полная энергии и звенящая в полете, обреченно и зло чеканила
она каблуками шаг, не в силах уже никуда свернуть. «Поскорее, чтобы уже
поскорее закончилось!» В квартире взгляд ее прояснился лишь на миг, когда
она достала флоггер и передала временному своему партнеру - Мастеру.
Заставила себя раздеться, почти с ненавистью, без какого-либо стеснения,
будто наблюдая за собой со стороны. На широкой скамье почти с вызовом встала на
колени и руки. Она стала комком нервов. «Ненавижу себя! Ненавижу… Мне
нельзя быть такой! Мне запрещено!».
И вдруг нежное прикосновение теплых кожаных полосок обожгло поясницу и бедра.
Мастер лишь провел ласково по ней, без удара. «Что происходит?! Блин, да
ударь же!» Но он медлил, нежил ее, молча гладил флоггером, не касаясь
больше ничем. И глаза сами закрылись, закрывая от всего мира, оставляя один на
один лишь с этими нежными прикосновениями.
Через несколько мгновений удар ожег ее, потом еще, еще. Она будто застыла.
Шумно дышала, но не разжимала губ для стона. Напряженно принимала удар за
ударом и сопротивлялась всему – себе, ударам и этому теплому животному чувству,
что поднималось в ней навстречу. Удары, то слабее, то сильнее, ложились по
разным сторонам, но она не сдавалась.
Вдруг Мастер остановился. Она ощутила на шее хватку его руки – притянул ее к
себе согнутой в локте рукой. Широко открыла глаза от удивления. У самого уха, в
самое сердце – «Девочка, не сопротивляйся… разреши себе быть
такой…» И она зарыдала, забилась в его руке. Взахлеб, со стоном и
криком, некрасиво, даже не по-женски – по-бабьи взвыла. Он же не отпустил
сразу, придержал ее, потерся щекой по голове, резко отпрянул и пошел плясать
по ее телу.
И она сдалась. Открылась. Ему. Боли. Наслаждению. Себе. В этой первой ее порке
было столько огненного чувства и страсти, что она высушила все слезы, всю
болотную влагу расставания. Она покорилась себе – и приняла себя саму с
благодарностью. Без оглядки. Без сомнения…
… Стоя в дверях, задержала свой внимательный взгляд чуть дольше чем нужно. Он
ответил ей глазами прямо и спокойно. «Мы еще встретимся?» - «Я
не против, если мы будем встречаться». Она порывисто скинула с плеча
сумочку и выудила флоггер. «Ты позволишь, чтобы это осталось у тебя? До
следующего раза» Он улыбнулся, помедлил, взял протянутую руку за
запястье, притянул ее и поцеловал в губы. «Да», и забрал флоггер
из ее ладони.
Она сбежала по лестнице, весело перестукивая каблуками и взметывая как
крыльями полами черного распахнутого пальто. За подъездной дверью
приостановилась и счастливо рассмеялась.
http://radikal.ru/fp/6ra0jv5ai911b
2016-10-19 в 22:58
