Чацкий, 44 года
Тобольск, Россия
Посвящается Элине Соболевой, которая и вдохновила меня на написание этого
рассказа.
Рапсодия боли часть 1.
Это был необычный ресторан. Здесь люди самого разного социального уровня и
достатка ужинали в полной темноте, дабы их вкусовые рецепторы не отвлекали от
поглощения изысканных вин и роскошных яств никакие раздражители. Такие,
например, как вид зрелой, стильно одетой женщины с отточенной фитнесом фигурой
и шикарными рыжими волосами, которую официант в приборе ночного видения за руку
привел и усадил за его столик.
Сидящий за столом мужчина ее не видел, но так хорошо знал, что мог вызвать ее
образ в памяти в любой момент и когда его обдал ее легкий, цветочный запах
произнес:
- Здравствуйте, Марго, вы восхитительно благоухаете в этот вечер!
В темноте раздался чуть напряженный смешок, ее голос был низким и грудным:
- Похоже что в такой обстановке это единственно возможный комплимент. Добрый
вечер… Маэстро?
- К вашим услугам, мадам. – склонил голову Он, хотя отлично знал, что Она это
не увидит.
Официант невидимой тенью порхал возле них, сортируя приборы и выставляя салаты.
Они замолчали, ожидая, когда он их оставит.
- Обязательно попробуйте этот салат, он называется «Разбитое
сердце» и здесь его готовят просто изумительно, - галантно предложил Он,
- И в сочетании с мелодией «Умирающий лебедь» Шарля КамиляСен-санса,
что сейчас звучит фоном, он просто заставляет задуматься о тщетности людских
мечтаний о любви и счастье…
-На что вы намекаете?! – возмутилась Она, - У меня нет никаких проблем в личной
жизни… Я успешная, обеспеченная женщина… Я добилась высокого статуса в
иностранной компании!
- Я ни на что не намекаю, - спокойно пожал плечами Он, - Я просто развлекаю
вас светской беседой. Извините, если случайно попал по больному…
- Ничего подобного… - Она осеклась на полуслове, видимо поняв, что ее
горячность ее выдает.
- Не переживайте Марго, - отхлебнул воды из бокала Он, - Лично я не знаю
тематика у которого не было бы проблем в личной жизни. Это скорее исключение,
чем правило. Ну и вряд ли вы бы тогда пришли сюда, на встречу со мной.
За столом воцарилась тишина, наполненная чуть слышной, грустной мелодией,
льющейся из динамиков. Она в замешательстве кусала губы, Он, откинувшись в
кресле, улыбался холодно и жестко, поглаживая пальцами руки шесть глубоких,
параллельных шрамов на левом предплечье, которые подобно зарубкам на дереве
глубоко врезались в его плоть.
Она глубоко вздохнула, отложила столовые приборы, так и не попробовав салат и,
сжав пальцы добела, сказала:
- Да, вы правы, извините, я не должна была кричать. Меня просто сбивает с
толку обстановка и то, что я не вижу вашего лица… Вся эта
таинственность...
- У меня на это есть свои резоны, - холодно улыбнулся Он, - Вы не будете
видеть меня до определенного момента, а может быть, не увидите вовсе.
- Но я даже фото вашего не видела, так нечестно… - запротестовала Она.
- А кто говорил, что будет честно? – саркастично поднял бровь Он, поглаживая
шрамы, - Это вы пришли в мой мир, и либо подчинитесь его правилам, либо
доедите свой ужин, мы мило побеседуем и вы уйдете из моей жизни в свою к своему
высокому статусу и иностранной компании…
Они снова помолчали. Он тихо улыбался в темноте, кривя тонкие губы, Она
стиснув тонкие пальцы в замок сосредоточенно думала.
- Хорошо, вы правы, это я пришла к вам, а не наоборот, - промолвила женщина,
- Я попробую сказать прямо, без экивоков.
Она глубоко вздохнула, как будто перед прыжком в воду и, решившись начала свой
рассказ:
- Вы отчасти правы… про проблемы… Нет, у меня все есть, жизнь полная чаша, но
есть… скажем так сложности… Я в Теме с восемнадцати лет, пришла сознательно,
зная, что меня ждет. У меня не было не тематических отношений, я перепробовала
все или почти все, начиная с ЛС и заканчивая… а, впрочем, неважно. Но придя в
Тему как сабмиссив я постепенно стала мазой, или, скажем так – сабмиссивной
мазой. И у меня не было проблем с выбором топов, лучшие садисты, самые
искусные доводили меня до самых вершин боли. Но когда сессии идут регулярно,
почти каждую неделю, запросы повышаются… И за четырнадцать лет мой болевой
порог стал настолько высок, что с меня можно спускать кожу лоскутами, а я буду
смеяться…
Она взволнованно заломила тонкие руки:
- Мне это нужно, поймите, у меня очень тяжелая с множеством стрессов работа,
это моя единственная отдушина…
- Я вас понял, - мягко прервал ее Он, - Скажите: кто дал вам мои
контакты?
- Мой быв… последний топ, - быстро ответила Она, - Он сказал, что вы безумны
в той же степени сколь и гениальны. Что вы практикуете самый настоящий черный СМ
за гранью БДР, и что если у вас не получится расшевелить меня, то мне в теме
делать уже просто нечего…
- Вот как? А ведь я изо всех сил стремился избежать публичности… – задумчиво
хмыкнул Он, - Скажите, Марго, вы любите розы?
- Розы? При чем здесь розы? – недоуменно переспросила сбитая с толку женщина, -
Нет, я конечно люблю цветы…
- Я принес для вас розы, сорта «Дамаск», - продолжил Он, - Вы
знаете чем примечателен этот сорт? Нет? Давайте лучше я вам покажу – протяните
руку вперед.
Он легко нашел в темноте ее руку и взял в свою, отчего Она вздрогнула. Мужчина
поднес ее ладонь к букету, стоящему в вазочке в центре стола.
- Этот сорт больше всего знаменит тем, что у него очень острые и длинные шипы,
- проникновенно прошептал он, смыкая ее тонкие пальцы вокруг колючего букета,
- И флористы их обычно обрезают… Но для вас, Марго, я попросил этого не
делать…
Его пальцы вокруг ее ладони смыкались все сильнее, длинные и острые шипы вошли
под холеную, загорелую кожу, Она чуть слышно застонала.
- Я был прав, вам понравилось? – ласково спросил он, постепенно усиливая
нажим. Из-под ее тонких пальцев капнула на стол тяжелая, тягучая красная капля,
сначала одна, потом другая.
- Да… правы… - хрипло сказала женщина, тяжело дыша.
- Понимаете, Марго, сама по себе боль, это просто электрические сигналы,
идущие по нервам, - нежно сказал Он, - Сама по себе боль не способна дать
радость, экстаз, все это миф. Для того, чтоб боль стала чем-то большим,
чтобы она вознесла вас на небеса эйфории или уронила в пропасть дропспейса – для
этого нужно нечто большее. Настроение, запахи, образы, страхи,
предвкушения…. Ваша боль и ваше удовольствие живет не в вашей руке, которую
сейчас пронзают шипы, она живет в вашем сознании. А я лишь скромный музыкант,
что извлекает из темных глубин вашего сознания нужные мне чувства, играет на
них, усиливая или развеивая в прах, подобно скрипачу, что извлекает из
скрипки нужные ему ноты. Сейчас я воздействую не на ваше тело, нет, я играю на
ваших эмоциях, желаниях, страхах, я поселяюсь у вас здесь:
С этими словами он легко погладил ее по голове. Женщина издала горловой
полувздох-полувсхлип и содрогнулась всем телом, ее била дрожь, бедра тесно
сомкнулись.
- Держите платок, замотайте руку, - велел Он, отпуская ее ладонь, - Вы мне
подходите, у вас восхитительно яркие и вкусные эмоции.
Она, переводя дух, приняла кусочек ткани и обмотала ею ладонь.
- Он был, прав, вы действительно очень необычный садист, - сказала она
хрипло, - Это было очень чувственно и очень неожиданно, у меня даже дух
захватило – всего лишь несколько шипов в ладонь, а какая вкусная боль!
Они снова замолчали. Он напряженно о чем-то думал, потирая виски, она
осторожно сжимала и разжимала пострадавшую ладонь.
- Ну что же, если вы не хотите есть, тогда надевайте повязку на глаза, мы
едем ко мне, - сухо приказал он.
- Сразу к вам?! Но я… я даже не видела вашего лица! И я… принципиально не
занимаюсь сексом на первом свидании!
- Лица моего вы и дальше не увидите, - усмехнулся Он, потирая свои шрамы, - А
про секс не переживайте, я не занимаюсь сексом на сессиях и вообще не занимаюсь
сексом с нижними.
- Я вам не какая-нибудь… Что? Никакого секса?! Вы это серьезно?–изумленно
переспросила Она, - Вы мое фото ведь видели? Ну да, я посылала…
Он молчал, саркастически кривя губы, она в замешательстве комкала
окровавленный платок.
- А вы знаете, что вы первый топ, который отказался от секса со мной? – хрипло
рассмеялась Она, - Да, Черный Доктор был прав – вы очень… необычный
человек.
- От вас прозвучал запрос на боль, - сухо ответил ей он, - Если вы ищите
секса, уверен, девяносто девять процентов мужчин окажут вам такую услугу.
- А вы из того одного процента что откажете? – игриво рассмеялась она, - А вы
точно натурал? Может быть вы предпочитаете мальчиков, ммм?
Он мгновенно ощерился в гримасе дикой ярости, чувствуя, как в унисон в
глубинах его сознания проснулся и зарычал его древний, седой Зверь. Эта
выражение было на его лице долю секунды и даже будь в зале свет, Она не
успелабы заметить ее, но Он недовольно скривился, загоняя так некстати
проснувшегося Зверя обратно в клетку, построенную его волей: «Пшел на
место, твое время еще не пришло!»
- Хватит болтовни, - сказал Он сухо, - Вы идете?
- Это очень необычно, но… я давно не испытывала ничего подобного и… да, я с
вами! – с вызовом в голосе сказала Она, решительно надевая на глаза
повязку.
Он предложил ей руку, они дождались официанта и пошли с ней рука об руку на
выход, оставив на столе остывший, нетронутый ужин.
Часть 2.
Черная длинная змея извиваясь и шипя жалила подтянутое, покрытое ровным
искусственным загаром тело, бьющейся на кресте женщины. Длинный черный хвост
как будто был продолжением руки мужчины в светлых брюках и рубашке, который
сосредоточенно и жестко рисовал на обнаженном теле ведомые только ему иероглифы
– кнут ложился ровно и точно, оставляя после себя быстро краснеющие полоски на
спине, ягодицах бедрах. Если бы Она могла снять повязку с глаз и заглянуть в
лицо своему мучителю, то содрогнулась от того какая гримаса исказила черты его
лица. Это была смесь ярости и наслаждения. Его тонкие губы кривились в злой
усмешке, светлые глаза потемнели, зрачок расширился почти на всю радужку,
крылья носа трепетали, вдыхая каждый ее вздох, всхлип или крик.
Он пил ее боль подобно вампиру, поглощаяя ее эмоции, ее слезы и стоны,
чувствуя, как в самых темных и мрачных глубинах его подсознания ярится и воет
Зверь, расшатывающий прутья своей клетки, клетки построенной из его воли, как
с каждым ее вскриком, каждым ударом Зверь набирает силу и ярится все сильнее.
Он наслаждался ее болью и своим противостоянием со своим Зверем в равной
степени. Рука, ставшая как будто единым целым с длинным черным кнутом
выписывала на ее атласной коже нотную запись из неведомых никому нот, писала
мелодию боли и страсти...
Все кончилось внезапно – его лицо снова превратилось в непроницаемую маску,
кнут небрежным движением был откинут на низкий столик – единственный предмет
мебели в комнате без окон, если не считать андреевского креста. И только его
зрачки, казалось, впитавшие всю тьму и ее боль, смотрели на обнаженную
женщину, исполосованную с ног до головы.
- Это было… хорошо… - слабым голосом сказала она через минуту, которая
понадобилась чтобы прийти в себя, - Давно меня так хорошо не пороли… Но это
всего лишь порка… Если бы я хотела только порки, я бы не пришла сюда… я пришла
за другим…
Он несколько секунд жестко смотрел на нее, потом вздохнул:
- Ну что же, видимо это судьба. Вы верите в судьбу, Марго?
- Что? При чем здесь это… - растерянно ответила женщина, - Я вас не
понимаю…
- А я верю, - хмыкнул Он, - Все есть начало и конец, не зря наши предки
изображали судьбу змеей кусающей себя за хвост. Нам суждено было встретиться,
Марго…
- Я вас не понимаю, - слабо сказала Она.
- Ничего страшного, потом поймете, - нежно сказал Он, снимая ее с
креста.
Он положил ее на тот самый стол, где лежала необычная конструкция из стальных
трубок, повторяющая контур человеческого тела, с ремнями. Застегнул ремни на
ее руках и ногах, один ремень лег на шею. Рыжеволосая женщина оказалась
распятой в горизонтальном положении – руки и ноги раскинуты и зафиксированы.
- Ну что же, Марго, вы добились того, чего хотели, - прошептал в ее ухо Он,
- Теперь слушайте правила…
Он вытащил из небольшой коробочки изогнутую хирургическую иглу с нитью.
- Правило номер один – никакого стоп-слова! – жестко сказал он, протыкая иглой
ее губы.
Она ахнула слабо, но он, действуя с немалой сноровкой плотно зашил ее губы.
Сделав на последок хирургический узел, он полюбовался своей работой.
- Правило номер два – когда закончится сессия решаю я и только я! – жестко
провозгласил он, снимая со стола коробочку и доставая из них рыболовные крючья
со спиленной бородкой и навязанными длинными хвостами.
- И, наконец, правило номер три, - сказал он почти ласково, поднося первый
крючок к ее соску, - Ты можешь кричать.
Она застонала сквозь зашитые губы глухо и протяжно, когда первый крюк пронзил
ее сосок. Второй крюк во втором соске вызвал конвульсивные содрогания. Хвостики,
отходящие от крючьев он привязывал к карабину, висящему на спускающейся с
потолка цепи.
Последующие крючья занявшие свое место между ее пальцев рук и ног, на ее
бедрах, животе Она почти не ощутила, впадая в спасительный транс спейса. И
только лишь, когда два последних крюка пронзили ее нижние губы, ее тело
содрогнулось и забилось.
Он, не обращая внимания на ее судороги спокойно привязал последнюю нить к
карабину, потом отошел к стене и плавно повернул рукоять барабана. Карабин
медленно пошел вверх, вознося ее вслед за собой. Слабо скулящая женщина повисла
на уровне полутора метров от пола, распятая и повисшая на крючьях, пронзивших
ее тело.
Он отошел в сторону и полюбовался своей работой. Потом вздохнул и снял с ее глаз
повязку.
Она слабо и протестующе замычала, щуря глаза от слабого и приглушенного света
исходящего от одного-единственного плафона – за прошедшие несколько часов ее
глаза совсем отвыкли от света.
Потом она впервые за весь вечер перевела затуманенные от боли глаза на своего
мучителя. Секунда, другая и ее зрачки расширились, и она замотала головой как
будто она не верила в увиденное.
- Ну что, узнала меня, Риточка? – ласково поглаживая ее по волосам сказал Он,
- Да, это я, тот самый смешной и серьезный ботаник, который делал за тебя
лабораторки на первом курсе. Тот самый, который был влюблен в тебя по уши. И
тот самый, которого ты прилюдно подняла на смех, когда я посмел признаться в
любви первой красавице группы…
Она что-то промычала, ее глаза наполнились слезами.
- Ну что ты, что ты, я давно уже не держу на тебя зла, - вздохнул Он, - Хотя
тогда… ты просто растоптала меня, и мне пришлось собирать самого себя заново.
Она издала долгий и протяжный стон продолжая плакать.
- Не надо плакать, Риточка, именно благодаря тебе я стал таким, - он поднял
руки, давая собой полюбоваться, - Ты знаешь, я тогда взломал твой почтовый
ящик. И представь себе мое изумление и гнев, когда я узнал, что девушка,
которую я любил больше жизни для кого-то просто сучка, которую можно в любой
момент поставить на колени и трахнуть в зад. Или того больше – отдать компании
других мужчин как бесправную рабыню!
Она что-то промычала, продолжая раскачиваться на своих путах. Крюки все сильнее
оттягивали ее кожу, на пол упали первые капли крови.
- Именно после этого я заинтересовался темой, - продолжал свой рассказ Он, -
Уж не знаю, кому и что я тогда хотел доказать, но интерес перерос в нечто
большее.
Он глубоко вздохнул, подошел к стене и вынул из небольшого шкафчика нож.
- Больше всего меня заинтересовал аспект боли! – провозгласил Он, любуясь
хищным, тускло блестящим лезвием, - И, без хвастовства хочу сказать – достиг
в этом немалых успехов! Ну ты и сама скоро это признаешь!
Он подошел к ней, кривя в усмешке тонкие губы и оглядел ее тело, подобно
художнику, что смотрит на огрунтованный и подготовленный холст.
- У меня было шесть нижних, шесть прелестных девушек помогали мне изучить
каждый аспект и вид боли! Но, увы, человеческое тело несовершенно. И их больше
нет со мной, - он нежно погладил шесть глубоких зарубок-шрамов на предплечье,
- Ты будешь седьмой, и скорее всего последней… Но зато, уверен, станешь
венцом моих изысканий!
Хищное лезвие тускло сверкнув, глубоко впилось в предплечье своего хозяина,
оставляя на ней очередную, седьмую зарубку, параллельно шести другим. Щедро
закапала кровь, пятная светлые брюки и рубашку, но Он не обратил на это
никакого внимания.
- Ты даже не представляешь, как сильно я удивился, когда мне на почту пришло
письмо с предложением встречи от тебя! – глядя прямо ей в глаза, сказал Он, -
Сначала я даже отвечать не хотел, но потом понял – это судьба. История
повторяется, когда заходит на новый виток спирали, конец истории, это ее
начало. Как говорят на Востоке – кисмет.
- Я сыграю на тебе мелодию, новую и совершенную мелодию, моя дорогая Рита, -
сказал он, оскалившись, - Я буду импровизировать, а значит у нас с тобой
будет рапсодия. Ты знаешь, что такое рапсодия? В древней Греции этим словом
называли импровизированный гимн в честь богов или героев! Мы с тобой тоже будем
славить свою Госпожу, каждый по-своему, а значит у нас будет именно рапсодия.
Рапсодия боли!
Она содрогнулась всем телом глядя в глаза мужчине, что стоял над нею. Из его
глаз на нее смотрел кто-то другой, кто-то невыразимо опасный, чужой и
страшный. Из его глаз на нее смотрел Зверь…
2016-07-31 в 15:17
