Bars, 70 лет
Балашиха, Россия
«Мазохизм, как явление, который безо
всякого "пси", подразумевает и душевные страдания»
Раньше безусловно подразумевал. Однако современные садисты и садистки (вторые,
судя по всему, численно превалируют и, возможно, в большей мере определяют
"моду") решили ограничиться одной физической (телесной) составляющей этого
определения, понимая под мазами нечто более конкретное, сугубо своё.
***
«мне думается, что очень редко любовь к
некоторым физическим воздействиям, что типично для мазохиста-тематика,
соседствует с любовью к страданиям психологическим.»
Очевидно, под мазохистом-тематиком имелся в виду мазохист чисто физического
(телесного) направления (или упрощённо/опрощённо- маз), поскольку в противном
случае напрашивается справедливый вопрос: а пси-мазы - они не в Теме, что ли?
:)
***
И ещё.
В предыдущем комменте я заикнулся о том, не может ли присутствовать пси-садизм,
пусть даже в самой мягкой лайтовой его форме, при применении страпона, а
также в куни, ани, ФФ и пони-плее. Надеюсь, никто из форумчан не будет
возражать, если я придвинусь к этому вопросу чуточку ближе, слегка
прикоснувшись к нему? Художники мы, в конце концов, творцы прекрасного или
где? (сказал некто хрипловатым голосом, обводя всех холодным немигающим
взглядом). :)
Итак, начнём со страпона.
Вот выдержка из зарисовки в одном дневнике, который наверняка читали все (не
всё же нам ограничиваться банальной примитивщиной) :
«... Офицерша выпустила из пальцев мой подбородок и, выпрямившись,
приказала:
— Опустись на четвереньки.
Я наклонился вперёд и опёрся руками о пол, а она аккуратно, но уверенно
наступила мне на кисти — сначала на одну, потом на другую. Наступила не для
того, чтобы причинить боль, а чтобы просто зафиксировать, придавить их к
полу, лишая меня возможности отстраниться. Я смотрел на её изящные,
поблескивающие сапожки — символ женской силы и власти, — потом перевёл взгляд
на другой символ — кожаные перчатки, тесно обтягивающие её руки, которыми она
проделывала в этот момент что-то не совсем понятное, и это непонятное невольно
привлекло моё внимание. Она нащупала у себя на брюках замочек тонкой молнии и
потянула его вниз, а затем, не расстёгивая поясного ремня, высвободила из под
плотных трусиков округло-продолговатый, удлинённый предмет, который упруго
распрямился возле самого моего лица. Телесного цвета, с головкой и рельефно
проступающими венами, он создавал настолько полную иллюзию настоящего мужского
члена, что я чуть было не усомнился в том, что передо мной действительно
женщина, и удивлённо вскинул на неё глаза.
— Ну что смотришь? — спросила она с самодовольной улыбкой, явно наслаждаясь
моим замешательством. — Возьми его в ротик и пососи. Никогда раньше не делал
такого? Ну так потренируйся. В борделе будешь брать не только у женщин, но и у
таких же, как ты, наложников.
Будто хлыстом по лицу ударила, упомянув о мужчинах в этом конкретном смысле.
Меня всего как-то покоробило, а к лицу жаркой волной прилила краска гневного
возмущения и внутреннего протеста. Но ей, судя по всему, не было дела ни до
моего возмущёния, ни до протеста. Она чуть присела, слегка согнув ноги в
коленях, подалась вперёд низом живота и её придерживаемый пальцами имитатор
мужского члена требовательно уткнулся мне в губы.
— Ну? Приоткрой ротик.
Не выпуская страпона, она свободной рукой легонько шлёпнула меня по лицу,
принуждая к повиновению, и, не дождавшись или просто не желая ждать, сама
взяла пальцами меня за щёки и сдавила их так, что мои губы сложились трубочкой,
куда она не замедлила ввести головку своего девайса. Придерживая меня одной
рукой за подбородок, она положила другую на мой затылок, вошла глубже и
задвигала тазом, совершая размеренные, возвратно-поступательные движения.
Что же она делает-то такое? Что творит со мной?! Если бы ещё хоть как-то
по-другому, не так издевательски, не с таким вопиющим цинизмом. Даже раздеться
не соизволила, просто достала его из брюк и теперь опускает меня совсем уже не
по-женски, а по-… А как?
По-военному, по-гвардейски, — улыбнулся бы я самому себе, если бы мне сейчас
было до улыбок. Чувство юмора, такое спасительное в самых сложных, самых
скользких ситуациях, куда-то вдруг улетучелось, исчезло, оставив меня наедине
со всем тем, что проделывала сейчас со мной эта самоуверенная,
извращённо-циничная особа. Готовый стойко, с честью встретить любые, самые
жестокие побои и пытки, я совершенно не был готов к такому повороту событий.
Жгучий стыд от унижения, заставляющий краснеть, и понимание творимой надо мной
несправеливости рождали душевный протест и бунт уязвлённого самолюбия, но
почему-то к этому стыду и к этой внутренней боли густо примешивалось какое-то
предательски-сладостное чувство, какое-то томительное наслаждение, от которого
щемило внутри и мучительно ныло сердце, готовое сдаться на милость
победительницы. И чем сильнее ощущалось унижение и чудовищней была
несправедливость, тем острее пронзало меня это наслаждение — томящее,
губительное, гибельное. Чувство это чем-то отдалённо напоминало стремительное,
захватывающее дух падение во что-то бездонное, — словно, ускоряясь, катишься
вниз по крутому заснеженному склону и знаешь, что где-то там, внизу, обрыв,
но не знаешь, какой он высоты.
Видела бы меня сейчас жена Светлана, — неожиданно и совсем некстати мелькнуло
в голове.
Вот так всегда. Самые несвоевременные мысли и в самый неподходящий для этого
момент. И всё-таки как-то невольно, подспудно представилась реакция красавицы
супруги — её расширившиеся от удивления глаза, затем — неподдельное возмущение
на лице, презрительное фырканье, демонстративное поворачивание спиной и
уход.
А офицерша, между тем, продолжала своё дело, насилуя меня таким постыдным,
совсем не женским способом. Она похотливо двигала тазом, безразличная к той
буре противоречивых чувств, которые рождала во мне, и на все мои душевные
терзания и муки ей было наплевать и растереть… Нет. Не наплевать. Она ещё и
упивалась этим. Я, даже не поднимая на неё глаз, чувствовал, видел каким-то
внутренним зрением, что она наслаждается процессом. Это был не просто садизм,
а нечто более изощрённое. Не садизм тела, а садизм мозга. Но… но почему-то не
хотелось, чтобы этот садизм прерывался, чтобы прекращались эти садняще-сладкие
душевные муки.
— Старайся, инопланетянин. Соси, — услышал я над собой довольный голос моей
насильницы. — Чем лучше смажешь мой член, тем меньше боли он тебе причинит.
Язычком работай, облизывай его.
Ну уж нет. Подчинение подчинением, а сам себя в шлюху превращать не буду.
Сосать, облизывать и причмокивать не стану… А что она там про боль? Это что же,
она ещё и раком меня поставить собирается?...»
Есть ли здесь пси-садизм (пусть и в самой мягкой форме, изощрённой в своих
унизительных, издевательски-ласкововых извращениях и лишённой даже намёка на
грубость и вульгарность), предоставлю судить читателям. Одно можно сказать
точно: Андрея Гранда, от лица которого велось повествование, меньше всего
можно причислить к так называемым страпонлаверам. :)
Остальных пунктов (куни, ани, ФФ и пони-плея) я, с общего позволения,
коснусь чуть позже, дабы данный пост не сделался излишне громоздким (хотя,
пару слов о пси-садизме в такой ролевой игре, как верховой пони-плей, сказано
мной параллельно в моей любимой персональной теме). :)
***
2016-02-26 в 17:34