Мария-Утешение в скорби, 35 лет
Санкт-Петербург, Россия
Утро выдалось туманным и хмурым. Впрочем, хмурым утро было и вчера, и
позавчера, и последние несколько лет.
Нещадно покусанный за ночь мошкарой, раздраженный и невыспавшийся, упырь
Онуфрий вылез из своей берлоги на поиски пищи. Сон его был, как всегда,
тревожен и темен, снилось ему, что те, кого он считает своими врагами,
процветают и счастливы, а он, как был упырем, так упырем и остался.
-Ничего, ничего, я вам всем покажу, вы еще узнаете, кто такой Онуфрий, так
узнаете, что вам мало не покажется! – бормотал Онуфрий, протискивая непомерно
растолтевший зад через отверстие, служившее ему входной дверью.
Мутные сны не только создают плохое настроение с утра, но и способствуют
разлитию в организме чрезвычайно вредной для оного желчи. Однако, кушать
Онуфрию все равно хотелось, и ему все-таки пришлось заглянуть в соседние
владения упыря Вилла. Вилл, несмотря на то, что заверял всех лесных
обитателей, что с Онуфрием его связывают тесные дружеские отношения, строго
охранял свои грядки с десертными овощами и с некоторых пор даже окружил их
хитроумно устроенными капканами.
Поэтому Онуфрию удалось добыть только несколько наспех вырванных корешков хрена
и маленькую полусгнившую тыкву, да и то ценой перебитого большого пальца на
левой ноге. Палец моментально начал чернеть.
Онуфрия в лесу не любили не только за неопрятный вид и зловонный запах, но и за
склочный и сварливый характер. Несколько лет назад, в плохие для леса дни,
выходки Онуфрия развлекали лесных жителей и помогали им отвлечься от своих
насущных проблем, за предоставленные лулзы лесные сторожа даже подкармливали
Онуфрия селедочными головами и остатками недоеденной за обедом колбасы, но,
как только лихие времена прошли и лесной народ, получив хлеб, перестал
нуждаться в зрелищах, необходимость в Онуфрии отпала. Да и стал к тому времени
Онуфрий непомерно злобен и завистлив, что уже не располагало к общению с ним.
Чтобы привлечь к себе внимание, Онуфрий сделал попытку переселиться в соседний
лес, и даже устроил по этому поводу некое подобие прощальной вечеринки,
однако, соседний лес, не привыкший к обычной для Онуфрия манере поведения,
очень быстро выставил пришлого упыря за свои пределы, и, посрамленный и
озлобившийся еще больше, Онуфрий был вынужден вернуться в родные пенаты.
Былых лулзов лесному народу Онуфрий доставить уже не мог. Поэтому теперь он
просто гадил и собирал гадости про тех жителей леса, которых не возлюбил
особенно сильно. Как правило, жертвами Онуфрия становились те, к кому он
испытывал неимоверную зависть, в том числе и потому, что жертвам, в общем-то,
было наплевать на то, как к ним относится упырь Онуфрий. Никакой системы в
распределении симпатий у Онуфрия не наблюдалось. В числе ненавидимых была и
эльфийская царевна Волендра, и безвредные лесовики Митроха и Кар, и феникс
Бараба, и даже полурослик Кум, который, в принципе, не имел отношения к
каким бы то ни было событиям в лесу.
Всосав в один глоток содержимое тыквы, Онуфрий выплюнул изжеванную корку в
кусты, и направился, на ходу жуя корешки хрена, в сторону общей поляны, на
которой днем открывались рыночные ряды, а вечером собирались стихийные
посиделки. Расчет Онуфрия был прост и незатейлив – нагадить так, чтобы плоды
его усилий были замечены всеми обитателями леса.
Ранним утром общая поляна была совершенно пуста, вечерние костры кое-где еще
дымились, но лесные жители еще мирно и довольно посапывали в своих норках.
-Посмотрим еще, кто в какашках, а кто в белом фраке. Онуфрий вам всем докажет,
Онуфрий вам всем покажет, Онуфрий знает все про то, какие вы мерзкие и
гадкие, - бубнил Онуфрий забитым хреном ртом, стаскивая посреди общей поляны
штаны.
Присев на корточки, Онуфрий начал старательно выпускать из кишечника свой
скудный завтрак. Возня и ярко-оранжевая непереваренная тыква, бьющая струей в
заросли мать-и-мачехи, разбудила спящую в траве черную гадюку. Гадюка подняла
голову, прицелилась было ядовитым зубом в обидчика, но, увидев на ягодицах
Онуфрия багровый пламенеющий чирий, брезгливо сморщилась и уползла в кусты
досматривать утренний сон.
-Ну вот и славно, - натягивая штаны, порадовался за свой организм Онуфрий, -
еще пара штрихов, и сюрприз готов, посмотрим, что вы скажете на это!
Онуфрий поднял с земли ветку, и старательно размазал свои фекалии в фразу
«Волендра – курва!». Подумал немножко, глядя на оставшуюся кучку, и дописал
«Митроха – болван!». На последние две буквы фекалий не хватило, и пришлось
выложить их веточками иван-чая.
Полюбовавшись на результат своей работы, Онуфрий проглотил остатки хрена, и
направился в чащу, время от времени останавливаюсь возле больших деревьев,
чтобы нацарапать на коре ногтем «Кум – дурак» или «Бараба – сволочь». Утренний
туман рассеялся, солнечные лучи пробились сквозь листву и пригрели кончик носа
Онуфрия. От приятного тепла Онуфрий разомлел, и ему захотелось сделать
что-нибудь доброе и позитивное. Но делать доброе и позитивное его никто не учил,
поэтому получилось у него коряво и не очень-то умно, хоть и от души.
Обгоревшей веткой он нарисовал на старом пне импровизированное солнце и подписал
«Это Брис!». Единорог Брис был в лесу фигурой заметной и известной, и Онуфрий
решил, что Брис когда-нибудь может и пригодиться ему, в случае, если лесные
жители все-таки не проигнорируют его пакости и решат его поколотить.
А колотить Онуфрия, собственно, никто не собирался. Во-первых, к нему
попросту привыкли, во-вторых, им попросту брезговали.
Лес потихоньку просыпался. Прошла по оживившемуся рынку Волендра в сопровождении
кота, несущего корзину со свежими яйцами и сметаной, не заметив плодов
творчества Онуфрия. Пробежал за молоком лесовик Митроха, увидел краем глаза
написанное непереваренной тыквой свое имя, остановился, пригляделся,
всхохотнул, побежал дальше в свою нору с банкой молока в лапках. Пролетел
феникс Бараба, сделал несколько кругов над центром общей поляны, в который не
рискнули, опасаясь вляпаться, ставить ряды торговцы, помахал крыльями,
засыпав песком большую часть картинки. Полурослик Кум наступил на веточку
иван-чая, подслеповато сощурился, но смог разглядеть остатки художеств упыря,
сердито фыркнул, и пошел искать дикобраза, торгующего свежими иглами. Жизнь в
лесу закипела, у каждого были свои дела, и никому не было дела до
спрятавшегося в деревьях упыря Онуфрия, подсматривающего завистливым взглядом
на тех, чей жизнью он так хотел пожить хотя бы один денек. Жизнью, не
омраченной злобой, завистью и фекалиями. Жизнью, в которой есть доброта,
забота и любовь. Жизнью, которой у упыря Онуфрия никогда не было, потому что
никому не нужны фекалии, злоба и зависть.
Лесные жители радовались солнцу, погожему дню и теплому ветру, а в чаще леса,
свернувшись калачиком под старым засохшим дубом, плакал от бессилия и
одиночества упырь Онуфрий, который так и не смог стать кому-то нужным.
2012-01-07 в 14:51
