Снова о классификациях: классификация нижних

АНЖЕЛИКА И ДУРАК,
или Типология нижних

Как говорит мой Хозяин, поскреби каждого второго человека – и найдешь Тематика. И все потому, что склонности определенного рода – властвовать или подчиняться, причинять боль или терпеть ее, находя в этом особую горькую сладость, - есть во многих. Мы с вами, друзья, не побоялись в этом сознаться - в первую очередь, самим себе. Но до этого наверняка каждый из нас, интуитивно ощущая в себе Тему, проникался особыми чувствами к некоторым литературным персонажам.

В романе Софи Морган «Интимный дневник подчиненной» героиня, еще будучи ребенком, с особым волнением переживала злоключения девы Марианны из саги о Робине Локсли. Злоключения бедной леди безумно волновали девочку-подростка, и только через годы она поняла, почему.

Уверена, что почти каждый так называемый «прирожденный Тематик» (а я не верю, что есть другие, и не признаю теории о «детских травмах» и «дурном влиянии») в юности, натянув на голову одеяло, сладко грезил о приключениях любимых литературных персонажей.

Но хватит патетики – давайте-ка лучше посмеемся. Предлагаю вам своего рода «типологию нижних», основанную на романных персонажах. Про леди Марианну я тоже не забыла

Итак…

АНЖЕЛИКА – красивая БД-шница. Ее Верхним должен быть непременно Король или Султан. Ну, на безрыбье сгодятся графья или маркизы – главное, чтобы в шляпах с перьями и с увесистыми кошельками. Анжелика – типичная фетишистка: если уж ее и насилует злодей-король, то непременно в будуаре, на шелковых простынях, желательно – в пене кружев. И… чтоб не очень больно. А лучше вообще не больно. Попугать шелковой плеточкой еще допускается, а вот серьезный девайс может испортить «нежные округлости», а это не комильфо.

ЛЕДИ МАРИАННА – объект вожделения злодея. Самое занятное в этой даме то, что она какая-то очень уж пассивная. И безликая. Именно объект, а не личность. Ее похищают, запирают в темнице, заковывают в цепи, потом спасают, снова похищают… А она как персидский кот, поднятый за шкирку, молча безвольно висит в злодейских ручищах и помалкивает. Некоторые считают, что именно такой должна быть настоящая сабочка – тихой, белой и пушистой. Может, они и правы. В конце концов, сабы всякие нужны, сабы всякие важны. Но быть леди Марианной, на мой взгляд, скучновато.

СОНЕЧКА МАРМЕЛАДОВА – подавленная сексуальность. И чудовищный комплекс вины. Проституточка из «Преступления и наказания» - бедное создание, которому с детства внушали, что хорошие девочки не ебутся. А если ебутся, то исключительно из чувства долга или подчиняясь насилию. Поэтому единственный выход для них – найти человека, который взял бы всю «вину» и «грязь» на себя. Между прочим, это довольно часто встречающийся тип женщин, для которых подчиниться – единственная возможность дать хоть какой-то выход своим сексуальным желаниям. Старина Федор Михайлович знал толк в извращениях…

ЖЮСТИНА – кроткая жертва. Маркиз де Сад, описывая злоключения Добродетели, делал это весьма вкусно. Конечно, из двух сестер-героинь Жюльетта выглядит поярче (на то она и злодейка-Госпожа), но бедняжка Жюстина тоже по-своему привлекательна. Ее имеют во все щели, а она только плачет. Ее зверски дерут плеткой – а она продолжает заливаться слезами… И даже умудряется в некоторых насильников влюбляться. Ох, подозреваю, что эти слезы доставляли радость не только садистам, но и самой жертве…

РЕВЕККА – интеллигентная саба. Когда в детстве я читала «Айвенго», то удивлялась, почему Вальтер Скотт сделал главной героиней унылую леди Ровену, когда рядом есть такой яркий персонаж: умница, красавица, начитанная интеллектуалка, умелый врач. Может, потому что Ревекка была «инвалидом пятой графы»? Да и любовь Ревекки к Айвенго выглядит неубедительно: фига страдать по этому мальчишке, когда тебя домогается устрашающий тамплиер с тяжелой рукой, сжимающей меч… ой, что-то меня не туда понесло… В общем, рыцарь Бриан де Буагильбер – единственный, кто по достоинству оценил не только задницу прекрасной еврейки, но и ее мозги. Исходя из логики характеров, он должен был, не чикаясь, увезти ее куда-нибудь в укромное местечко и там научить Родину любить. Но романтическая литература XIX века не допускала такого развития событий. Поэтому мне всегда хотелось придумать альтернативный вариант развития их романа, непременно с насилием и доминированием.

УЛЬЯНА ГРОМОВА – «черная маза». (НА САМОМ ДЕЛЕ -САМООТВЕРЖЕННАЯ САБА - поумневший Авт.:))) Нынешние школьники не проходят в школе «Молодую гвардию» Фадеева. А зря. Там героев учат Родину любить по-взрослому. Когда Ульяна Громова попадает в застенки гестапо, у нее на спине вырезают звезду. Но она, сцепив зубы, выстукивает морзянкой в стену соседней камеры: «Крепитесь, наши идут». В пару к ней можно поставить Олега Кошевого, еще одного героя романа. Собственно говоря, это мужская и женская ипостаси одного и того же типа: того, который из последних сил готов переносить пытки и мучения, но унижаться и гнуться – никогда! Ох, сдается мне, не зря Фадеев так подробно описывал страдания героев – видать, не только из желания воспитать в советских людях патриотизм, а и потому, что нравилось ему это…

ШЕКСПИРОВСКИЙ ДУРАК – хитрожопый мазохист весь вечер на арене. Особенно близкий и любимый мною тип. Находится в самом низу иерархической лестницы, одновременно и страдает из-за своего приниженного положения, и… наслаждается им. Рискует резать правду-матку, ехидно острить и устраивать представления. Знает, что если заиграется, его безжалостно выдерут на конюшне. И все равно продолжает играть. Потому что в этом есть особая прелесть – ходить по лезвию, быть на грани… и иногда переступать эту грань. Чтобы тебя все-таки сволокли на конюшню. Ох, есть в этом что-то от ХЖМ…

Думаю, список можно дополнить. Наверняка у каждого есть собственный, давно облюбованный и обжитый литературный образ, отражающий его характер и предпочтения.

И потом, в моей типологии действительно катастрофически не хватает мужиков. Статистика утверждает, что женщины больше склонны к нижнему позиционированию. Возможно, поэтому, мужчин-нижних (ну или потенциальных нижних) в литературе и вправду не так уж много. Да и те, что есть, весьма своеобразны. Например, Северин из «Венеры в мехах» Леопольда фон Захер-Мазоха почему-то стал чуть ли не официальным символом мазохизма, хотя как по мне он – типичный саб. Ну и фетишист, ясен пень. Ему больше нравилось изображать «полового Гришку» и чувствовать на затылке Госпожиную туфельку, нежели получать плеткой по мягкому месту. Да и «вылечился» он от нижней роли, если помните, во время жесткого СМ-экшена. Ему бы СМ в табу внести, но тогда Тематики были дикими и слов таких не знали…

Если брать мужские образы, то меня, например, больше цепляет Фродо Бэггинс из «Властелина Колец». Нутром чую – наш он человек! В сценах, когда его неотвратимо тянет, надев кольцо, выйти на встречу назгулам или прыгнуть к мертвецам в болото, или там, где его, раздетого и связанного паутиной, утаскивают орки, я, например, чувствую напряжение особого рода…

Поэтому буду рада, если вы вспомните еще какие-нибудь литературных героев, которых, пожалуй, можно было бы принять в сообщество «Терновый куст».

Пы.Сы. Если кто предложит внести в список светлый образ Анастейши Стил-Грей, прокляну!