Бог! Другой бы давно устал...

Нарезка "сейчас и здесь" у памяти нарасхват. Ему без неё пиздец, а ей без него Москва. Ему без неё труба, а ей без него рояль. От чтения по губам до чтения по ролям ломается микрофон, как девушка без весла. От первой до мировой смирительная весна затягивает узлы воронками запятых. Пусть рифмы ещё малы, им крыльев не запретить. Апрель попадает в цель, не стой под его стрелой. В одной из апрельских сцен открыта, как перелом, она прорастает вглубь, в глаза, в неземную синь, как бабочку на иглу, сажает его в такси и учит терять лицо, разумное пресекать, она добавляет соль его смоляным вискам. В основе цепной манту заложен условный знак: из готики в наготу кодирует их весна, разматывает в строку из коконов немоты. Он просит её: "Паркуй капели, туши зонты, подписывай приговор и заново убивай..."


Как дети от никого, прощанья [за файлом файл] [предвзятые на слабо] расставлены по местам.
Она выдыхает: "Бог! Другой бы давно устал".(с)