Общение и люди

Если задуматься, то почему я не могу нормально общаться с людьми?
И почему я так пока не смог найти девушку?

Все дело в высокофункциональном аутизме, а впрочем, не только в нем.
Он как бы отталкивает меня от людей, не дает сблизиться. И при всем при том - это защитная функция.
Постараюсь рассказать о себе и своих чувствах, взглядах. Но для этого придется прибегнуть к множеству слов, в которые облачились невесомые чувства, ощущения, взгляды, подсознательные желания и страхи.

Так получилось, что я родился очень чувствительным человеком. Таким, что способен мыслью проникать в разные состояния других людей, животных и даже вещей. Я мог представлять и понимать, мог чувствовать.

Но у этого была обратная сторона - я был очень уязвим. Любая мелочь могла вывести меня из равновесия, создать адреналиновые шторма.

Мир мог уничтожить меня просто одним своим фактом - ведь всюду происходило много всего, люди жили, вершили судьбы, любили, воевали. Всего было так много. И это манило, но и пугало одновременно.

И я был я, который, был как бы со стороны. Как инопланетянин, прилетевший с другой планеты.
Мне хотелось, чтобы все было в порядке. Со всеми. Все любили друг друга, ведь тогда не будет боли, не будет хаоса и страданий, а значит, я не буду страдать, чувствуя боль других.

И мой разум проводит логическую связь - чтобы я был счастлив, нужно, чтобы в мире все были счастливы, все были добрые и хорошие, все было в порядке. Мир должен быть уютным местом, и тогда я буду спокоен.

Маленьким мальчиком я хотел дружить и наивно протягивал руки ко всем, я хотел рассказывать сказки всем, я хотел создавать чудеса.
Но уже тогда, в детском садике, меня оттолкнули. И я узнал, что такое грубость, ложь, насилие. Что такое Зло.
Зло было энтропией, разложением и разрушением, исковерканным, извращенным состоянием душ.
Я не мог причинять зло осознанно, потому что это было противно моей сути, логики счастья и спокойствия.
И поэтому я не мог лгать, разрушать и уничтожать, как это делали другие люди.
Я родился и увидел, что беспомощен перед людской цивилизацией.
У меня был лишь разум, превосходящий в полете мысли других, неограниченная фантазия и воображения, искра творения, смех, улыбка, доброта и утешение всем, что пали от происков зла.

Желание привести все в порядок и сделать всех счастливыми вступало в конфликт в реальность. Я не мог управлять людьми, не мог приказывать им, не мог распоряжаться их жизнями. Не мог своей волей навести порядок.

Но мне хотелось. Потому что беспорядок тревожил, он сводил меня с ума.
Я хотел подчинить себе всю реальность, чтобы перекроить ее под то, что считал приближенным к идиллии.
Хотел, но не мог. И это породило защитную функцию разума.

Собственный разум стал устанавливать барьеры, чтобы защитить беззащитное Я. Моя суть погрузилась внутрь, все развернулось.
Если я был бессилен уничтожить зло, я как бы встал в оборону.
А встать в оборону от хаоса - означает как бы сбежать внутрь себя, абстрагироваться, потерять интерес ко всему.
Как бы - "да крутитесь как хотите, мне нет до вас дела!" - что, конечно, знатный самообман, но он хотя бы позволял уцелеть.
Это позволяло мне просто жить.

Но это и отрезало меня от мира людей. Я стал сторонним наблюдателем. Если я не могу разрушить мир, не могу его спасти, что остается? Правильно - стоять в стороне и просто наблюдать.

А боязнь приумножить энтропию приводит к тому, что я боюсь действовать, боюсь, повлиять на мир людей, хоть ненароком кого-то задеть и обидеть, причинить боль. Но знаете, что самое ужасное? Я все равно причиняю боль другим, потому что, крутясь и изворачиваясь на одном месте, все равно не туда поставлю ногу - и вот уже наступил на кого-то, вот задел рукой. И что еще ужаснее - задел словом.

В умах людей мои невинные шутки и просто мысли с размышлениями превращались в укоры, претензии, капризы, оскорбления.
Я не мог врать, но и правда ранила других. И правду говорить было нельзя.
Безопаснее молчание, но молчание означает полное отрешение, а его не могло быть.
Почему так?

Из-за той самой сути желания навести порядок. Чтобы все было хорошо, нужно понять, что есть "хорошо". А для этого нужно познать мир.

Нужно было все и всех узнать. Ведь только так можно было судить.
А посему я изучал.
Я проглатывал знания, я поглощал вселенную. А знаний так много, вселенная такая большая, в ней столько всего, и это так сложно.
Мне хотелось, чтобы меня любили все люди планеты, а я принесу им Великое Чудо.
"Я разгадаю секрет всего сущего, я смогу, я успею познать, нужно торопиться, нужно успеть!" - так нитью билось в моей сути, и поэтому я стал любознательным и любопытным, бесцеремонным и вечно вопрошающим.

"А что это? А это кто? А почему ты сделал это и это? А что вот это? А что там, вдалеке? И дальше? А потом? Ну и что дальше? И еще? О, а это еще что?" - из этого была соткана моя жизнь. Чем дольше я жил, тем больше узнавал, но это порождало все больше вопросов. И это позволило почувствовать горизонт и бесконечность, прикоснуться в вечности чем-то непознаваемому, что лежит за горизонтом событий.

Я был обескуражен, я был потрясен, я познал столько всего, но по-прежнему был слаб. И люди не слушались меня, я не мог ими управлять, хотя и знал уже, что это можно сделать и какие для того есть пути. Но те пути лежали через разрушение, слом воли, обман и коварство. Можно сделать, чтобы тебя любили, но не любить никого, можно всех обмануть. Всех и каждого на этой планете.

Я знал это наверняка, потому что мог обмануть самого себя.

Мой чистый свет внутри был запятнан, так как в процессе жизни пришлось невольно совершить позорные деяния.
Да, я откусил от смоковницы греха, впустил его соки в свои вены. Желая все исправить, я не заметил, как сам начал ломать самого себя, лишь бы продолжить жизненный путь.

И получается, что я был осквернен в самом начале, потерял право чистого суждения.

Моя суть раскололась на противоречия. Все было логичным, цельным, но при этом разным.
Внутри меня по-прежнему светил свет, но была и тьма. Нарушена чистота наблюдения. Уже я сам невольно добавляю хаоса, цепочка действий запускает определенные события, а я не поспеваю предугадать, предупредить.

Я слишком глуп и ограничен, чтобы увидеть весь гобелен, но при этом достаточно умен и мудр, чтобы чувствовать нити и работу ткацкого станка, видеть смутные очертания чего-то грандиозного.

И мне больно, больно, так больно, что я не могу всех спасти, не могу утешить, не успеваю постичь.
Все происходит, а я не могу, я боюсь, я жалкий человечек, который лишь хочет, чтобы везде была любовь.

Конкретные истории, примеры.

За последнее время я познакомился с тремя девушками на сайте. Но общение ушло в никуда.
Почему? Из-за указанных выше причин, но при этом все это не явно. Давайте же разберемся, в чем именно дело.

1. Та, что грезила
Прекрасная девушка, и фантазии ее были схожи с моими. Казалось бы - ну вот де она, Та самая!
Но в процессе общения случилось вот что - как нежный цветочек, я был поражен ее грубостью, определенными словами.
Ну, она промолчала, когда я показал ей свои творения, а для меня это было знаком безразличия. И там где есть безразличие, не вырасти любви. Она назвала меня шутливо грубым словом. Это слово очень мне не понравилось.

Понимаю, что она даже не осознавала, насколько я был слаб и хрупок, но ее общение было слишком неосторожным.
Я испугался. И сказал ей, что нет, не такую музу я ищу.
Ну она и перестала писать, ушла. Ей было по-своему больно. Ведь сперва во мне она увидела свой идеал из фантазий, а потом все развалилось. Я был другим, не той картинкой из фантазий.

Я ведь экстраполировал наше общение на всю жизнь. Что было бы, сложись слова иначе, не затронь они струны наших совместных душ? Обижали бы и дальше бы ее слова, отмахивалась ли она от частей моей жизни, чем вгоняла в тоску и грусть? Или же прислушивалась, была достаточна мудрой женщиной, чтобы понять, с каким человеком связала свою жизнь?

Могли бы мы сделать друг друга счастливыми?
Могли. И не могли.
Нельзя знать наверняка. Поэтому я часто мучаюсь, так ли все случилось, как должно. И не породил ли я трещину там, где могло вырасти древо?

2. Хрупкость и дерзость
Вторая девушка была, на первый взгляд, схожа со мной. По мере общения я узрел другое. Это был некий вызов, легкая дерзость, прячущаяся в шутливых репликах. Но они ранили меня. Я был обескуражен.

Дитя, пытающееся казаться кем-то иным - вот кто она была.
Я же не таился. Я был самим собой, светом и идей, тем самым наивным дурачком, дитём, что и есть дитя.
Она же хотела быть кем-то другим, по крайней мере, казаться.
Но стоило ли казаться при мне? Уже сам факт этого притворства ранил меня, будто я не заслуживал познать истину ее света.
Наш первый разлад был по поводу изучения истории.
И я понимал ее взгляд, но я и был самим собой, а значит, желал исправить то, что было ложным. Она восприняла это в штыки. Мои речи обратились в ее сознании в яд. И я не смог продолжать общение просто потому, что не мог позволить разрушаться ее миру. Не мог позволить усиливать ее темную сторону.

Потом мы восстановили общение, после моей эмоциональной попытки все стереть и забыть.

Забвение - мой инструмент, которым я, увы, стал частенько пользоваться. Не вынося душевной боли, мой разум выходит вперед и говорит - "Окей, нужно все стереть, чтобы ты не страдал!"

И все забывается.
Сейчас, во время написания мне пришлось поднапрячься, чтобы вспомнить о причине разлада, вот как все уже стало забываться, а ведь было недавно только. Но я не помню плохого, мне запомнилось, что я общался с хорошим человеком, но потом почему-то из-за моего восприятия все сломалось, и я принял решение забыть.

А почему приходит забвение и с чем это связано на глубинном уровне.
На самом деле это связано с игрушками.
И сейчас я расскажу в чем тут дело.

Дело в том, что внутри я дитя. Все остальные люди тоже дети, но мое Я, пожалуй, глубже к понятию ребенка.
Это важная часть меня, связанная с истоками творения, свободы и познания.
Но еще это эгоистичное, капризное сознание, желающее, чтобы все было так, как хочет лишь оно, при этом свободное от рамок ограничений и условностей.

Таков я.
И потому все сущее для меня - лишь игрушки. Абсолютно все. Планета, материки, города, страны, животные, места, вещи, идеи, мысли. А еще - сами люди. Все игрушки. А жизнь моя - большая игра.

И так уж получается, что между игрушками я переключаюсь. Когда весь мир - твоя персональная песочница, стоит ли обращать внимания на одни конкретные игрушки? Играть с одним кустиком, когда вокруг целые рощи? Или говорить всю жизнь с одним человеком, когда их миллионы?

А так как желание познать и играть сходятся, я переключаюсь между всем. Меня то поманит красный цвет революций, то коричневый искусственной какашки, то зеленый - цвет глаз девушки, что прошла мимо меня по улице, то синий - выцветшая краска средневековых манускриптов. Нет границ в моих играх, ни время, ни пространство не властно над моими играми и игрушками.

Пока живо мое сознание, будет игра.
Но что бывает, если я чувствую во время общения, будто что-то ломается?
Часть меня, вот этот самый эгоистичный и вечно играющий ребенок, - эта часть просто приходит к мысли, что игрушка сломалась. Это грустно, но нужно убрать ее с глаз долой, чтобы не страдать, видя поломку, ведь поломка - суть разрушение, а это непотребство.

Нужно забыть ее, сделать вид, что и не было ее. Нужно забыть человек. Линия общения, линия игры повреждена, а значит, есть угроза разрастания трещин.

О да, я величайший трус на свете, который забрасывает свои игрушки в кладовку забвения, боясь дефектов реальности.
Если так посмотреть со стороны - что ж я за тварь такая, для которой люди - всего-лишь игрушки, с которыми нужно забавляться, а когда наскучат или сломаются - заменить и выбросить.

Но я не только собственный обвинитель, но и адвокат. А посему в защиту скажу, что я искренне люблю все, чего касаюсь, все, чего коснулась моя игра. Я их помню, помню игрушки, помню поломки. Хочу полностью забыть, но это не просто. И они терзают меня. Все, что разрушилось в процессе игры-жизни. И нет мне прощения, и я корю себя. И этот побег от сломанных игрушек - побег от ответственности за собственные и чужие грехи. Я не хочу страдать, не хочу испытывать боль.

И поэтому бегу, хочу забыть, отбрасываю контакты с людьми, в которые затесались дефекты.
Я боюсь, что если проявлю слабость, то дефект разрастется, и я уже не смогу с ним сразиться. И паду. И свет погаснет.
Поэтому внутренняя защита старается, как может.
Столь хрупок я, что развалиться и от одного слова могу, увы.

3. Веселая исследовательница
Как и первые две девушки, третья тоже была прекрасной. И полюбилась мне.
И как всегда бывает, я опять решил, что - ну вот же, это точно Та самая!
Вначале я не тешил себя иллюзиями, общался спокойно, боясь погрузиться излишне в чувства и ошпариться.
Общение велось спокойно - и я видел в этой девушке спокойствие и рассудительность, видел ее веселый нрав и мудрость. Она была мудрее второй девушкой, а поэтому не причиняла мне боль словами.

Я погрузился в мир ее фантазий, вольных и сладких, игривых. Даже познакомился с еще одним человеком.
Но вскоре она сказала, что есть у нее любовь, а все мы - лишь виртуальные собеседники, те самые игрушки. И я не обижаюсь из-за факта, что уже я игрушка для другого. Больно лишь то, что я на каком-то этапе понадеялся, напридумывал, а все оказалось не так. И получалось, что все зря. И продолжать общение - это быть в этой вечной и мучительной френдзоне, с искрой любви к этому человеку, не позволяя самому себе раздуть ту искру.

И это история уже не про поломанные игрушки, а про иллюзии.
Я разорвал все, ушел, предал забвению.

А ведь я всех и любил, и люблю поныне.
И во всех вижу красоту души, красоту разума.
И эти три девушки - тоже их люблю, хоть и не суждено мне даже узреть их лик и заговорить в сей жизни, легонько коснуться их пальцев рук и искренне сказать, улыбнувшись - "Вы прекрасны!"

Я лишь помолюсь про себя, чтобы у них все было хорошо, чтобы они встретили достойных и добрых людей. И пусть Вселенная прислушается к моим мыслям и надеждам на их счет.

Это было описание моего душевного сопряжения с тремя конкретными людьми.
Но были ведь и другие. И всех я любил, и в каждом видел прекрасный свет.

Знаете, на днях был в вечернем парке. И видел гуляющих, веселящихся людей.
Родителей с детьми, стариков на променаде, молодежные группки, парочки влюбленных. Все они говорили, перемещались, смеялись, надеялись, верили.

И я объял их души. Я растворился в них.
Я...
Я не могу позволить, чтобы мир пал. Не могу позволить, чтобы все рухнуло, а энтропия восторжествовала.
И пусть я вселенский дурак и шут, пусть посох мой соткан из фантазий, а плащ из мечтаний, я буду оберегать покой человечества по мере сил.

Ибо узрел я жизнь, и красоту, и любовь в людях.
И понял, что все должно быть, ибо то прекрасно!