Детство (8 лет) и соседка Алёнушка

Я семь лет прятался от людей, а потом поняв, что никому не нужен, как то успокоился немного. Ни ангелы, ни тени, ни люди уже не приходили к нам в квартиру и никто из квартиры не улетал через окно. Но и на восьмой год мама боялась меня оставлять дома одного. Но иногда, конечно, оставляла и просила соседку Алёнушку присмотреть за мной. Папа же вечно работал и только в воскресенье бывал дома.

Алёнушка пришла в стиле пин ап полупрозрачном то ли платье, то ли халате на пуговицах стильном с кружевом по низу подола. Она мельком глянула на автопортрет молодого Левитана 1880 года, мой любимый, и с легкой досадой, опустив с одной стороны кривую губ вниз, сказала:

- у меня тут неотложное деловое свидание, а тут ты. Придётся тебя брать с собой. Что думаешь? А?
Путешествие за город и никому не скажем? ты же тоже ждёшь и хочешь путешествия?
Алёнушка было невеста на выданье, красавица, комсомолка, спортсменка. У неё был дар глянуть внутрь любого человека, как в тёмный колодец кинуть факел, который горел и под водой и освещал ясно демонов. С ней мне становилось легче и безопасней. Я за это уважал её и даже был периодически влюблён, особенно когда видел её во сне и на яву.

- Ждёшь? - и я А. показал рукой на стену. А на одной стене у меня крупными огромными буквами было написано: ВСТАВАЙ! ТЕБЯ ЖДУТ ВЕЛИКИЕ ДЕЛА! А на другой куда я и показывал было написано: БЛАЖЕН, КТО НИЧЕГО НЕ ЖДЁТ, ИБО ЕГО НИКОГДА НЕ ПОСТИГНЕТ РАЗОЧАРОВАНИЕ!

- Давай быстрей собирайся. Мы опаздываем.
...
На улице, когда мы вышли из тоннеля многоэтажного дома, страшно стонущего и хлопающего. На улице был теплый июньский вечер, во дворе бегали дети, сидели мамаши на лавочках и шёл крупный снег. Я даже поднял руку и, неудержался, впоймал крупную снежинку. Она была бесподобна прекрасна, формы её были совершенны и переливались. У меня от чувства прекрасного даже выступили слёзы на глазах.

- Всё хорошо? - А. взяла меня за кисть протянутой вверх руки и пристально глянула в глаза. Слёзы свои я огромным усилием удержал в глазах, только в носу защипало. наши руки опустились, снежинка выпала и осталась лежать на асфальте. И пока мы быстро шли к чугунным воротам с калиткой - выходу со двора, я все оглядывался. И уже перед аркой, чуть не свернул себе шею, посмотрел последний раз: она сияла иголками и все так же была прекрасна.

Как только мы вышли из арки на многолюдную улицу - здесь снега никакого не было, было самое настоящее лето и сверкающие вдалеке фонтаны.

...
На автобусе без пересадки мы выехали за город. Сумерки я всегда ощущаю раньше, чем они начинают наступать. И пока мы шли по асфальтированной дороге к каким то витиеватым воротам, потом по плиточной дорожке, среди хвойных насаждений, к огромному многоэтажному дому я физически чувствовал надвигающуюся темноту, выползающую из всех углов. И в этот момент я начинаю увеличенно обостренно чувствовать рядом стоящего человека.

Нигде не было ни души. вообще никого. Ни животных, ни людей. А. кого-то ждала, она оглядывалась, мы везде ходили, она нервничала.
Её беспокойство десятикратно передавалось мне. Мышцы шеи у А. были напряжены, губы напряженно поджаты. Я увидел у неё на горле белые следы от невидимых пальцев, только что сжимавших ей горло и отпустивших. Беспокойство начало переходить в страх и катилось к ужасу.