Тэм Гринхилл. Страшная сказка. (опубликована в ЖЖ 05.03.2013 http://taemygreen.livejournal.com/2013/03/05/)

На меня, таинственно улыбаясь, смотрит ангел. Его лицо нарисовано на светлом пятне штукатурки, ровно с таким расчётом, чтобы на него падал тот немногий свет, что пробивается сквозь решётку…Ангела нарисовал мой предшественник, нарисовал своей кровью. Я часто думаю, как ему удалось изобразить лик с такой тщательностью? Линии у рисунка точные, словно их наносила кистью на дорогую шершавую бумагу умелая и твёрдая рука. Зачем, зачем сумасшедший художник оставил здесь своё удивительное творение? Сколько своей крови он пролил прежде, чем на этой серой стене возник светлый лик, составленный из бурых линий? Что стало с ним, когда он в последний раз переступил порог этой камеры? Увы, никто не ответит мне на эти вопросы. Да и неважно это. Важно то, что ангел со светлым взглядом остался здесь, и смотрит на меня. Порой мне кажется, что от него, от этого пронзительного взгляда существа из Высшего мира, все мои беды.

Кто и когда впервые придумал мучить ближнего, чтобы добиться своего? Неизвестно, но позже это взяли на вооружение. И с тех пор их оружием стал страх. Страх самого разного вида и размера. И именно его они примеряют к тебе, как ключ к замку. Если один не подходит – значит надо найти тот, что больше. Или тоньше. Или хитрее. Самое страшное здесь то, что ты порой и сам не знаешь, который подойдёт. Ловкостью и коварством ли откроют ларец твоей души или просто грубо взломают тяжёлым ломом? Те, кто слаб, рано или поздно выкладывают ключи сами – вот, пользуйтесь. Берите то, что вам нужно. Те же, что имеют силу духа, начинают играть в смертельно опасную игру. Сила на силу, хитрость на хитрость, последовательность на упрямство…А бывает и совсем иначе – вера против сомнений, верность против жалости, чужие против своих. Сложная партия, долгая осада. Бессилие, неизвестность, и силы, уходящие по капле. Сначала я играл свою партию из-за данного обета, потом на кону стояло презрение к врагам, потом в ход пошло простое, но надёжное упрямство. Нет, я не был героем и не буду им впредь. И боль раз за разом точила моё упрямство. Рвала его на лоскуты, подбиралась к горлу. Из горла я изгонял её криком. Но крик сам по себе еще не ключ. У ключа должна быть удобная и чёткая форма. Например: «Отрекаюсь!», или «Я признаюсь!», или же простое: «Пощады!». В общем-то простые слова. И есть те, кому они удаются… Мне вот не повезло. Я много в темноте и одиночестве репетировал, произносил эти формулы. Но когда доходило до дела, у меня никак не получалось пошевелить губами и заставить слова прозвучать. А всё потому, что в моей камере на меня смотрел ангел, улыбающийся таинственной улыбкой. Всякий раз, когда я собирался отдать ключ, перед глазами, в мутном мороке страдания, я видел его лицо. И словно бы кто-то прикасался ладонью к моим пересохшим губам, и накладывал обет молчания. И приходилось молчать, обрекая себя на страдания. А потом я смотрел на шершавую штукатурку стены, на лик ангела, и злился на безвестного художника, мешавшего мне предать. Зачем, зачем этот безумец нарисовал здесь это? Что заставило его это сделать? Трудился ли он над рисунком много дней или за одну только ночь создал это злополучное чудо с живыми глазами и тенью неуместных крыльев? Я метался в бреду, мучительно искал ответ. И скоро мне стало казаться, что от невозможности ответить на вопросы кто, зачем и когда это сделал. От этого взгляда я страдал больше, чем от полученных ран и переломов. И это тоже злило меня. Но из злости рождалось всё то же отвратительное упрямство, и ангел со стены был с ним за одно. Всё повторялось из раза в раз. Мои противники качали головами, считали меня сильным игроком, и бились над последней попыткой подобрать ключи. А я смотрел на них и думал, что если бы они знали, в чём причина моего упрямства, они бы легко помогли мне избавиться от моего Следящего. Просто и одним движением – кровь хорошо смывается водой. Но когда мои губы приоткрывались, чтобы сказать желанное слово, лёгкие пальцы снова на мгновение ложились на них.

В эту ночь я не мог уснуть. Может потому, что не было ни единого положения, в котором мне было бы удобно, а может просто от того, что у меня опять начался бред. Сидя в неловкой позе, беспомощно привалившись к стене, и беззвучно повторял: «Признаюсь! Отрекаюсь! Пощады!».

Он вошёл в камеру по лунному лучу – высокий молодой человек, в разорванной и грязной светлой рубахе. Его длинные волосы, золотые в свете луны, были беспорядочно рассыпаны по плечам. Незнакомец улыбался, точно так же, как ангел на картинке. Незнакомец был моим бредом. Но я сразу понял, что он и есть художник. Ещё прежде чем заметил, что одна из прядей заплетена в тонкую косичку, и конец её – тёмно бурый. Да, именно её он обмакивал как кисть в единственную краску, оказавшуюся под рукой, и рисовал…Улыбка у незваного гостя была совершенно сумасшедшей. И так как я чувствовал, что мой разум готов сорваться в бездну безумия, это странное явление меня совсем не удивляло.

- Очень плохие слова, - сказал мой непрошеный посетитель, слушая как я повторяю непослушные формулы. – Это всё – ключи от предательства. И от слабости. Они делают человека тряпичной куклой, а душу навсегда приковывают к позорному столбу. Тебе не жалко душу, друг мой?

Я, хоть и понимал, что разговариваю с бредовым видением, всё же ответил:
- Мне жалко себя. Я измучен душой и телом, я ничего уже больше не хочу. Я просто хочу, чтобы всё это кончилось. Чем угодно, но лишь бы кончилось. А я страдаю день за днём, и всё из-за тебя! Из-за твоей безумной картинки на моей стене!

- Это замечательно, это правильно что ты страдаешь! И не думай, что я сумасшедший, желающий свести с ума ближнего. Просто я устал, чертовски устал от слабости и предательства. И когда от бездны падения меня, как и тебя сейчас, отделяло слово «отрекаюсь!», я стал искать последнюю нить, тонкий волосок, за который я мог бы удержаться. Мне оставалось совсем немного терпеть, теперь я это точно знаю. А тогда я просто чувствовал…что немного…но сил-то уже не было, а страха было много. И так было жалко себя, и хотелось просить пощады…И тогда я решился на последний шаг – собрал всё, что у меня оставалось – немного веры, чуть-чуть силы, самую малость упрямства, крупицу чести. И много крови. Всё это смешал, и нарисовал лицо ангела, которого увидел однажды в детстве. И когда моё отчаянное творение глянуло на меня со стены, я понял, что теперь со мной всё будет хорошо. Ангел смотрел на меня мудрыми глазами ребёнка, и под этим взглядом слабость и предательство стали невозможны. Так я перешёл через Грань с чистой совестью и честной душой. И в последний миг мне очень хотелось верить, что может быть моя странная «фреска» поможет устоять тому, кто придёт за мной. Давай, давай я помогу тебе. Это очень просто: одну крупицу чести, немного веры, чуть-чуть силы и упрямства…

Как много крови…отчаянно бьётся сердце…как много света…Вестник с мудрыми глазами ребёнка идет мне на встречу, обнимает меня. Я прижимаюсь к холодному шёлку его одежд, закрываю глаза. Теперь мне будет не страшно. Клинок рассекает воздух. Рвётся завеса. Теперь можно идти, боли больше не будет...