жертвенник

Слушай свое сердце, ведьма…
Легкий шепот прервал беспокойный предзакатный сон, прогнал смутные и сладостные видения, что купали и нежили тело.
Слушай свое сердце…
А стало быть, пора. Ночка то вот она, готова родиться сразу вслед за кровавой вспышкой заката, агонией дня. Я приму ее рождение, приму в свои руки и нареку именем Силы, потому что эта ночь рождена чтобы напитать меня ею.

Нет мелочей в Ритуале, нет ничтожных деталей, все важно, все ценно, недаром готовилась я к нему столько времени, столько предложений отвергла, столько проклятий наслушалась. Жрички то вон, до сих пор в толк не возьмут, отчего из всех Предназначенных я выбрала не самого сильного, не самого красивого телом. Да где им выбор то понять… Он нутром чуется, ведьмовским, звериным, что родом из тех времен когда разум не правил миром. Словами не объяснишь.

В один голос кричали, что мол, нарушаю, что попорчен избранник мой близостью с женщиной, что заведено девственников на жертвенник возводить. Цыть, девчонки, Сила, настоящая Сила не от ягнят берется, что и зова то ощутить не могут, тут мужчина нужен с его взрослой болью, унижением и восторгом, чтобы все прошел, весь круг невозможного перед закланием. Страх – блюдо, гнев – изысканная приправа.

Я знаю. Я слышу.
Не агнец нужен. Хищник.
Семьдесят семь ступеней отделяют сейчас нас друг от друга. И их все меньше, потому что, облачаясь в узкую змеиную кожу платья, закрыв глаза я вижу, как ведут его из тьмы подземелья наверх, по семидесяти семи ступеням к его судьбе, его высочайшему наслаждению и высочайшему же страданию.

Я жду. Мои руки ласкают шероховатый древний камень жертвенника, затейливую вязь резьбы, желобки для стока крови, перебирают наточенные лезвия, мнут кожу плетей, а мысли мои не тут. Они там, в сырости подвальной, тишком крадутся рядом вслед за моей жертвой. О, да, я вижу… Его обнаженное тело блестит бисеринами пота. Страх, а не жар рождает их. Глаза завязаны плотно-плотно, руки стянуты за спиной, шаги даются с трудом. Участь пленника давит на его плечи. Я освобожу тебя.

- Ты готова, ведьма? – голос жрицы холоден, она еще зла за мой выбор. Ничего, она все увидит и все поймет.
-Да, - шепчу я, с неохотой возвращаясь назад. – Да.
Вот он – миг встречи нашей. Глаза моргают, привыкая к свету, на мгновение пленник растерян, смятен, но быстро меняется лицо, играют желваки на скулах –не надейся, мол, умру красиво.

- Да, - говорю я. – Красиво. Очень красиво. Я позабочусь.
Первое касание как ожог. Я глажу кожу, проминаю мышцы плеч, почти морщась от боли желания. Нет, жажды.
Прижимаюсь всем телом, впитывая этот жар, скольжу змеей, и да – через страх и ненависть, через отчаяние и обреченность слышу отзыв. Не ошиблась. И на этот раз нет.

Тело на жертвеннике – это недолгая скульптура исключительной гениальности. Нет великолепнее слияния живой, вздрагивающей плоти и старого напитанного кровью камня. Нет приятнее звуков, чем скрип кожаных ремней и звона цепей. Пока нет. Другие звуки придут позже.

- Ты отдашь мне свою Силу, -говорю я, наклоняясь к его лицу, впиваясь взглядом в глаза. –Всю. Желание, боль, гнев, отчаяние, стыд, страсть. Потом я освобожу тебя.

Он дергается в недоумении, в надежде, я читаю его глаза..
- Освободишь?
- Да, - отвечаю я. –Конечно. Смерть – это свобода .разве ты не знал? Я подарю тебе ее.
Невнятные ругательства, шипение злых слов я глушу прижатой к губам ладонью. Другая ладонь ведет игру с плотью. Что-то, а с этой частью тела мы давние друзья. Яд ласки питает набухающий против воли хозяина член, так коварно предающий его.

-Тише, милый, - шепчу я. – Тише. Ты не виноват. Это сила желания. Я возьму и ее, но потом, позже. Закрепим?
Сжимаю на мошонке пальцы, не боль, нет, опасный намек на нее, делаю знак жрицам и вверяю остальное их заботе. Теперь желание будет лишь ждать, напоминая о себе ноющей, невнятной болью. Как пес на короткой цепи.

- Я хочу тебя, милый, и ты хочешь меня, ведь правда?
Он мотает головой. Молча. Потому что горло залил первобытный страх любого мужчины, когда средоточие мужской сути уже не в своей власти.

- Но ты не возьмешь меня. Я возьму тебя.
Он непонимающе смотрит на меня. Неужто? Неужто даже не догадывается как именно можно взять мужчину. Я улыбаюсь краешками губ. Жду. Непонимание.

Обхожу жертвенник, смакуя открывающийся вид –прогнутая спина, раздвинутые и согнутые в коленях ноги, глумливое и возбуждающее зрелище.

- Не знаешь? –мой голос звучит почти весело.
Легонько поглаживаю крепкие ягодицы, щекочу пальцем ложбинку между ними.
Если бы его связывали только ремни, он разорвал бы их, клянусь…
Понял, наконец.
Вздувшиеся вены на руках, скрип зубов, стон-проклятие… Сколько я слышала их, но каждый раз огонь желания вспыхивает с новой силой.

-Да, милый, да. Так будет.
Повинуясь знаку, жрицы открывают плотные шторы перед лицом избранника. Зеркало. Я их так люблю… Пред жертвенником зеркала удивительно правдивы, единственная возможность увидеть себя, себя настоящего.

Снова стон и рывок. Я сказала это вслух?
Возможно. Очень возможно. Я уже не ощущаю реальности.
Да, он видит теперь все. Как легкие руки жриц щелкают пряжками ремней, охватывающих мой пояс и бедра, видит величину и неживую красоту орудия, что выглядит странным до болезненности на женщине, и в то же время естественно, как будто смешались все образы в единое. Откуда я знаю? Потому что я сейчас везде, и в себе .и там на жертвеннике, мои чувства настроены и слиты с чувствами жертвы. Нельзя пытаться овладеть Силой, не проникнувшись природой дающего.

Первый толчок, разящий, молниеносный, рвущий сопротивление мышц и первый удар барабанов сливается с почти звериным воем. Я до синяков сжимаю бедра избранника, с силой насаживая его на вполне безобидную, но сейчас такую страшную игрушку. Ритм. Барабаны мерно гудят, наращивая звук и частоту, ведя мое движение за собой, и тело, что сейчас безжалостно захвачено вторжением, принимает этот ритм, повторяя его своими стонами.

Где момент, когда стон самую малость меняет окраску? Я не знаю. Я просто чую его. Где за ненавистью, страхом и противоестественной болью вдруг рождается жуткое в своей неправоте наслаждение?

Ты смотришь себе в глаза, милый? Ты заметил эту неясную тень?
Заметил – я вижу. Потому что теперь ты закрыл глаза. Стыд - ярчайшая краска в палитре ощущений. Я возьму и его. Как же я люблю его сейчас, моего жертвенного зверя, люблю за то, что владею полностью, и счастье обладания захлестывает меня с головой, заставляя ускорять и ускорять ритм движений, яростно впиваться ногтями в кожу, надрывая плоть снаружи и разрывая ее внутри.

С последним ударом барабанов я почти падаю на его спину, по звериному слизываю капельки крови с длинных царапин вдоль напряженной спины, тяну его голову назад за волосы и шепчу.

-Теперь ты знаешь как…