Праздник и последствия

Захотелось мне вчера праздника. Просто так, не в честь чего. Не люблю все эти стадно-обязательные празднования, когда надо радоваться и веселиться вне зависимости от того, хочется тебе этого или нет, есть настроение на праздник или отсутствует.

Потому общепринятые праздники отмечаю редко, а спонтанные устраиваю частенько.
На этот раз праздник мне был нужен маленький и домашний — стол с белой скатертью, хрусталь, свечи, фортепианный концерт и вечернее платье. Я нашла в интернете рецепт быстрого, вкусного и недорогого салата, по дороге с работы купила цветы для украшения стола. Когда выбирала в супермаркете торт, сообразила, что Артём живёт со мной, а потому праздник надо делать на двоих. В результате к ингредиентам для салата добавилось маринованное мясо для запекания.

Я накрыла стол, нарядилась, включила музыку и, довольная собой, стала почитывать книгу в ожидании Артёма.
Пришёл бой-френд. Увидел стол и застыл с отвисшей челюстью. Причём удивление явно не радостное. Наконец выдавливает:
— Зачем это?
Я объясняю своё отношение к праздникам. Однако у Артёма принятия этой идеи отнюдь не наблюдается. Я мгновенно вскипаю и говорю довольно резко:

— Не нравится — не участвуй. Хочешь, сиди в спальне с телевизором, хочешь, иди с друзьями пиво пить, а я буду праздновать!
Артём падает мне в ноги и начинает умолять наказать его за проступок, просит прощения за то, что глуп настолько, что не понимает, в чём провинился.

Тут до моих убогих мозгов доходит, что живу я не просто с парнем. Мой бой-френд — Нижний. Я осознаю-таки, как всё это выглядит с его стороны: Госпожа исполняет свой каприз сама, не доверяя это рабу, которому позволила войти в свою жизнь гораздо дальше сессионных встреч. Стало быть, раб совершил нечто ужасное, за что Госпожа лишила его доверия. И я начинаю понимать, какое удовольствие отняла у Артёма, не позволив самому подготовить для меня этот ужин.

Если ошибка сделана, то её надо признавать прямо.
— Тёма, извини, я просто не подумала о том, что могу приказать тебе приготовить всё это. Забыла. Я привыкла, что если хочу чего-то получить, то должна делать это только сама.

Артём утыкается лбом мне в колени, дрожит. Я пытаюсь его утешить:
— Ты всё равно не смог бы ничего сделать. Ты приходишь с работы на два, а то и на три часа после меня. Именно поэтому мы решили, что ужинами занимаюсь я сама, потому что это целесообразнее.

— Я могу иногда отпрашиваться пораньше. Это не повредит работе. Я виноват, что не сказал об этом. Накажи меня, прошу!
Объективно говоря, наказывать его на за что, напортачила только я. Но без наказания Артём так и не успокоится, будет изводить себя мнимой виной неизвестно сколько времени, возможно, что и не один день. Я решаюсь:

— Дай мне ремень и сними всё выше пояса.
Артём торопливо подаёт мне двумя руками ремень и начинает раздеваться. А я стараюсь скрыть, как у меня дрожат руки. Я никогда ещё не била своего Нижнего. Артём не мазохист, он ненавидит боль точно так же, как и любой ванильный человек. Порка ладонью не в счёт, как ни старайся ударить покрепче, а боль от женской ладошки слабая и с лихвой перекрывается удовольствием от чувства подвластности и принадлежности.

До сих пор я наказывала его бессмысленной работой вроде того, чтобы перебрать смесь из стакана гречки и стакана риса. Или по полстакана того и другого, смотря что за проступок. Один раз, когда сильно рассердилась, приказала идти в прихожую и сидеть там в углу до тех пор, пока не прощу и не позову мне прислуживать. (Спешно отемаченный выкрик «Сгинь с глаз моих немедля!», который мне хватило ума и самообладания произнести спокойным ровным тоном). Продержала Артёма так около двух с половиной часов. Это наказание оказалось серьёзным, он выглядел после него совершенно убитым, боялся отойти от меня даже на секунду и жался к ногам. Так что сделала себе пометку использовать такое наказание только за очень тяжёлые проступки.

Если судить по справедливости, то наказания Артёму вообще не должно быть. Но логика его душевного состояния говорит о том, что наказание необходимо, чтобы он сам себя не наказывал сильнее, чем накажу я. И стаканом зерновой смеси тут не отделаешься.

Я сжимаю ремень покрепче и шлёпаю Артёма по лопаткам. Сдерживаю руку, и потому удар получается слабыми, игрушечным. Мотаю ремнём, расслабляю напряжённую руку и ударяю сильнее, но всё равно сдерживаюсь, не хочу причинять лишнюю боль. Только ту, которая его успокоит. На этот раз получше, но всё равно слабовато, потому что Артём смотрит умоляюще и тут же опускает голову. Бью сильнее. Артём вздрагивает, закусывает губу. Вот это вроде бы как раз. Наношу ещё три удара и бросаю ремень на пол.

— Ты прощён.
Артём смотрит с благодарностью, целует мне руки. Робко спрашивает:
— Мне можно прислуживать на празднике?
— Да.
— Как я должен выглядеть?
На нервах ничего умного в голову не приходит кроме стандартного «белый верх, чёрный низ». Но Артёма это вполне устраивает, он склоняет голову в поклоне, подбирает ремень и рубашку, встаёт и идёт в спальню переодеваться.

На спине красные полосы. Говорю Артёму:
— Надо следы спортивным бальзамом смазать, а то синяки останутся.
— Пусть остаются. — Он поворачивается ко мне и поясняет: — Так я лучше запомню, что обязан рассказывать обо всём, чем могу быть полезен, не упуская ни одной мелочи, потому что она может оказаться очень важной. Пожалуйста, Уля, позволь мне!

Киваю. Артём опять склоняет голову и уходит.
Дальше я ужинаю, Артём подаёт еду и напиток, напряжение постепенно отпускает.
После я читаю, он убирает со стола, ужинает на кухне. Затем садится на подушку у кресла, просит разрешения почитать вслух. Протягиваю ему книгу, говорю, откуда читать. Обычный вечер, как будто ничего и не было.

Ночью Артём засыпает быстро и крепко, а я долго не могу успокоиться. И утром мысли опять возвращаются к вчерашнему.
Наверное, никакой я не Верх, а самая обычная Ваниль. Верх не забудет о том, что у него есть Низ, которому он должен приказывать, потому что для Верха в этом одна из основных прелестей отношений. Верх не может обойтись без Низа, чувствует в нём потребность.

А мне по-настоящему нужна только я сама.
Врать не буду, и власть, и контроль мне нравятся. Это вкусно. Но как только доходит до чего-то по-настоящему мне интересного, я предпочитаю делать это сама, никого не дожидаясь. При необходимости нахожу союзников, становлюсь лидером, но после всё равно возвращаюсь к одиночеству.

И в Тему я пришла не сама, меня Артём привёл. Через игру, через заверения, что это шутки и чудачества. О Теме рассказал позже, когда я вошла в этот тип отношений довольно далеко. Говорил, что увидел во мне хорошую Верхнюю ещё до того, как разглядел приятную внешность.

С приятной внешностью соглашусь, а вот с тем, что я Верхняя... Сомневаюсь. Сильно сомневаюсь. Ваниль я в чистом виде. Померещилось Артёму с острой Тематической голодухи.

Надо решать, что делать с нашими отношениями. Предложить ванильность? Так ему нужна Тема. Вернуться к сессионным встречам и играм? Артём всегда хотел совместного проживания с Верхней. Расстаться? Но мне нравится Артём, я хочу быть с ним. Однако врать, выдавая себя за ту, кем не являюсь, не могу. Я далеко не ангел, но чего никогда не делала, так это не врала в отношениях. Не буду делать этого и впредь.

Надо что-то решать, но я не знаю что, поскольку не понимаю ничего. Пишу это, пытаясь разобраться в себе, понять себя. Впрочем, что тут разбираться, и так всё ясно: Ваниль с лёгкой Верхне-Темной склонностью, но всё же Ваниль. Стало быть, нечего парню голову морочить. Ломать себя, подстраиваясь под его вкусы и потребности, я не буду, а пользоваться им, ничего не давая взамен, не хочу. Просто не совпало и всё. Бывает. Обидно, досадно, даже слёзы наворачиваются, но это не фатально и не смертельно. Переживём. И найдём тех, кто каждому из нас действительно соответствует.

Надо как-то всё это объяснить Артёму, но сделать это правильно, чтобы не обидеть. Или не загнать в ложное чувство вины, что ещё хуже.

В любом случае без разговора с Нижним не обойтись. Но как его начинать и вести, не имею понятия.
Уважаемые Нижние, как правильно говорить с вами о разрыве отношений? Уважаемые Верхние, поделитесь, пожалуйста, опытом, как расставаться с Нижним, обидев его не слишком сильно?