НЕ тематично .... просто очень понравилось .... Пять историй про планы на будущее

1.

…Вот, скажем, в вагоне поезда Москва — Магнитогорск маленький стриженый мальчик хорошо себя ведет на радость своей строгой, но ласковой бабушке. Мальчик тихо рисует звездочки по трафарету, потом тихо ест печенье, потом тихо смотрит в окно, потом учится писать под бабушкиным руководством. Мальчик пишет «маму», потом «папу», потом, после некоторых усилий, связанных с буквой «Ф», — «бабу Фиру», потом «бабу Таню». Наступает творческая пауза.

— Я хочу написать Настю! — говорит мальчик.
— Зачем Настю? — говорит бабушка. — Давай напишем Катю.
— Нет, Настю! — настаивает мальчик.
— Ты так хорошо с Катей играл! — говорит бабушка. — Катя тебе зайчика подарила. Пиши лучше Катю!
— Настю! — говорит мальчик и начинает медленно выдвигать обиженную нижнюю губку.
— Одни нервы от твоей Насти, — со вздохом говорит бабушка. — Ладно, пиши свою Настю.

2.

…Вот, скажем, очень пожилой, очень чисто выбритый человек умывает первым снегом очень молодого, очень бородатого щенка терьера, сильно перемазанного селедкой из ближайшего мусорного бака, и строго выговаривает: «Василий! Кто из нас бывший боцман — вы или я?»

3.

...Вот, скажем, приехавшая в гости к своей израильской подруге молодая дама, наслышанная про чудеса здешней спа-индустрии, выбирает, куда бы сходить в выходной. Находит профильный сайт на английском, читает отзывы, гуглит, то-се.

— О, — говорит она наконец, — вот это прямо отлично звучит. Полный день, бонусный маникюр, халатики такие красивые. И дешево, реально. Прямо сильно дешево. Это где находится?

Израильская подруга заглядывает даме через плечо.
— Это, котик, палестинские территории, — говорит она.
— Эх, — говорит дама со вздохом. — То-то здесь написано: «Массаж горячими камнями»...

4.

...Вот, скажем, продавщица очень элитного гастронома тихо говорит другой продавщице очень элитного гастронома в довольно оживленном полуночном торговом зале: «Утром жрут, днем жрут, ночью вон тоже жрут... Сильно, видно, нервничают, богатенькие-то».

5.

...Вот, скажем, в ходе очередной кухонной беседы про пораужевалитьиличто московская творческая интеллигенция интересуется друг у друга, какие конкретно гонения со стороны кровавого режима могли бы давать творческим людям право на политическое убежище. Ну, скажем, обмахивание выставки казацким кадилом — это уже да или еще нет? Непринятие статьи в региональную режимную газету — это уже нет или еще да? Ну, и другие важные примеры. И главное, интересуется друг у друга московская творческая интеллигенция, как в наши времена просят политического убежища? Не вопят же «Остановите самолет и т.д.», пролетая над территорией ФРГ? А что делают? Идут в посольство? И тут художник М. говорит, что у него есть история про успешный запрос политубежища, очень воодушевляющая. Про одного кота.

Кот, как положено в среде собравшихся на этой кухне, шакалил у посольства одной европейской страны. Последовательно так шакалил, каждый день. Сначала вокруг забора отирался. Потом проник в калитку, стал по двору ходить. Потом, пару месяцев спустя, стал припадать к ступеням иностранного государства. С достоинством, но страдальчески мяучил про режим и прочее — не дали ему поставить в Большом балет «Как мыши стерха хоронили» или что. Ну, его сначала не очень замечали, а потом начали подкармливать, как он про балет-то заговорил («Грантоед», — понимающе говорят сидящие у холодильника). И в результате один посольский иностранный чиновник, ласковая душа, решил этого кота взять к себе. То есть дать ему политическое убежище окончательно и официально. И получилось очень хорошо: коту, во-первых, предоставили небольшое, но персональное жилье на территории иностранного государства, то есть коробку от принтера с детским одеяльцем. Вылечили ему за счет новой родины зубы. Сделали прививки. Приняли у него экзамен на знание местных законов — то есть убедились, что он ходит в лоток. И, наконец, выдали, реально, иностранный ветеринарный паспорт.

— И стал кот порядочным европейским гражданином, — заканчивает художник М. со значением.

Московская творческая интеллигенция под впечатлением и даже готова прямо сейчас начать приучаться к лотку. Но чувствуется, что художник М. хочет что-то добавить, однако смущается.

— Понимаете, — говорит он наконец, — есть нюанс.
— Ну? — спрашивает московская творческая интеллигенция.

Художник М. вздыхает и честно говорит:

— Кота кастрировали.