Шедевры словесности. Байкальская баллада

Роберт Рожденственский. БАЙКАЛЬСКАЯ БАЛЛАДА

Их напрасно весь день искали.
Вдалеке
от привычных дорог
катерок посадило на камни.
Уходил на дно
катерок.
Экипаж катерочка —
четверо,
да ещё пассажирка одна…
Видно, так судьбою начертано,
что вода
чересчур холодна.
Знали все
(зачем утешаться
и надеяться на чудеса?) —
в этом климате можно держаться
на поверхности
полчаса,
а потом…
Да ну его к чёрту!
Всё равно не спасётся никто…
Капитан
взглянул на девчонку:
— Парни,
ей-то это
за что?!
Мы
   пожили не так уж мало,
а она
всего ничего…
Но ведь есть на катере
мачта!
Это ж —
лодка на одного!..
И не надо, сестрёнка, плакать…
Мы немножко
обманем смерть…
А она:
— Не умею плавать… —
Он:
— Тебе и не надо уметь!..
Мы привяжем тебя,
спеленаем —
не утонешь во веки веков…
Только ты постарайся, родная,
доплыви за нас,
мужиков.
Может, холод взять не успеет…
В общем,
кончим этот базар!
Передашь наши письма на берег.
Приготовься.
Я всё сказал…
…Первый написал коротко:
«Извини за почерк —
холодно.
Извини за кляксы —
мокро.
Так и потонуть
можно.
Если не придёт к нам
спасенье,
выйди замуж.
Твой Сеня…»
А второй
на лоб сдвинул шапку.
Передал письмо.
Ножкой шаркнул.
А в письме:
«Натаха!
Рыдать погоди!
Слёзы
неполезны для красавицы…
Мы ещё поплаваем!
Всё впереди!
Всё впереди,
кроме задницы…»
Третий
к рубке вздыбленной
                    плечом привалился,
шевелил губами —
широк да невезуч.
То ли — матерился,
то ли — молился,
то ли — что-то важное
учил наизусть.
«Бывшая жена моя,
кончай свою делёжку —
простыни-подушки,
чашки-сапоги…
Сбереги Алёшку!
Алёшку.
        Алёшку.
Сбереги мне
сына.
Алёшку
сбереги…
Знаю, что меня ты
любила
       понарошку.
Но теперь —
хоть мёртвому! —
перечить не моги:
сбереги Алёшку.
Алёшку.
        Алёшку.
Я тебя прощаю.
Алёшку сбереги!..»
А четвёртый
буркнул нехотя:
— Некому писать!..
Да и — некогда…
…Письма спрятаны в целлофане.
(Лица мокрые,
будто в крови.)
Помолчали.
Поцеловали.
И сказали глухо:
— Живи… —
Подступившие слёзы вытерши,
привязали,
сказали:
— Выдержи… —
оттолкнули,
сказали:
— Выплыви… —
И смотрели вслед,
пока видели…
И плыла она по Байкалу.
И кричала,
сходя с ума!
То ль —
        от гибели убегала,
то ли —
        к гибели
                 шла сама.
Паутинка её дыханья
обрывалась у самого
рта.
И накатывалась,
громыхая,
фиолетовая темнота!
И давили
чужие письма.
И волна как ожог была…
Почтальонша,
самоубийца —
всё плыла она,
всё плыла.
Всё качалась
под ветром
           отчаянным,
ослепительным,
низовым…
И была она
Чрезвычайным
Полномочным Послом
к живым!
Долгим эхом,
посмертным жестом,
вдовьим стоном
на много дней…
…А потом
вертолётный прожектор,
чуть качаясь
повис
      над ней.