Alleine zu zweit

Представился повод вспомнить неформальную юность (я даже последние дни ролевиков ВК застала - около МАИ между Соколом и Войковской), захотелось отыграть почти себя - ту, настоящую Веру, точнее сказать, Веру-лучшую, через дымку туманных лет ... Боже мой, полжизни ведь прошло.

У меня были длинные волосы, до талии,
окрашенные в темно-рыжий, я заплетала их в косы, укладывала тяжёлыми гладкими узлами на затылке, красила ногти в чёрный (или фиолетовый. Ни в коем случае не красный!), одевалась как грузинская вдова - чёрные блузки, чёрные юбки в пол, - по летнему времени в тёмно-серые майки с кельтскими крестами и рваные джинсы, обязательно с цепочками. (А цепочки считалось шиком покупать в зоомагазине, не шучу!). Темно-лиловая или чёрная помада, чёрная подводка для глаз (через пару часов группа бэби-готов дружно превращалась в панд).

И в то время я как раз начала писать. И начала я тогда писать - фанфики.
Сразу с хардкора - порка до крови, страдания, изнасилования, медфетиш всякий стыдный, групповуха, бутылки в анал, пытки холодом, и прочее.

Диву даюсь, сейчас перечитывая избранное, ну что, что вообще происходило в голове девочки, которая поцеловалась-то впервые в 16 лет?

А ведь мыслительные эти процессы шли параллельно: глубоко внутри меня жил персонаж, желающий принуждения, маленькая девочка, мечтающая об изнасиловании - и одновременно наблюдатель со стороны, режиссёр, руководящий её действиями. Я ухитрялась испытывать эмоции сразу - насильника, жертвы, зрителя, не выходя из своей собственной головы. И помимо тёмной стороны, зеркального лабиринта, откуда не было выхода, жила во мне романтичная барышня, с пресловутым альбомом со стишками, воланами, кружевами, которая краснела при сценах поцелуев в кино.

(При этом меня совершенно не смущали сцены насилия, и простигосподи знаменитую из груза 200 я пересматривала несколько раз - ну чорд, будто бы вы её не пересматривали, ага)

Казалось бы - у тёмного персонажа с бэби-готом должно быть общее место помимо общего тела. И там, и там кровь-любовь, слезы-розы, боль-тобой.

Но, парадокс, личности не пересекались. В конечном счете оно даже помогло - уберечься от романтизации темы. В моей теме не было разврата - там был стыд. Смущение. Отчаянное желание спрятать своё желание как что-то глубоко неправильное. Не было сексуальной боли - была наказательная, а возбуждение - побочный эффект. Не было управления снизу - дааааа, ударь меня, ну, ударь, - были провокации, подначивание.

А сейчас я вдруг подумала - ну как, совместить? Мучившее меня ночами, до скрученной простыни, разворошенной постели, я температурила лихорадочно от ужасных снов, и леденящее днём, когда прочтение строчки одноклассниками из учебника биологии (про пестики и тычинки) грозило сорвать урок, а я холодно взирала на них со стороны. Пффф, дети.

Я цепенела от рекламы брючных ремней тогда. А еще мы как-то пошли с классом на Пиратов Карибского моря, 2.Помните, порку Тёрнера? В тот момент я вышла из зала и обессиленно опустилась на скамью. Пришлось притворяться, что мутит от вида крови.

О, нет. Просто у меня тряслись колени. Просто ручка кресла стала влажной под ладонью.

Или от вида страданий, если случалось натыкаться в худлите ...

Нежная кисейная барышня!

Первый мальчик боялся обидеть меня поцелуем. Хотя к тому времени я уже мысленно поимела треть педагогического состава в тематическом смысле. Точнее, они - меня.

---

- Привет, - смотрю я на своё отражение в темном мире-лабиринте, в котором запутаешься, едва отойдя от входа. У отражения почти чёрные от расширившихся зрачков глаза, густо накрашенные лиловой помадой губы. Разве что нет больше умилительных щенячьих щечек. - Тебе страшно?

Она дёргает нервно шеей. Кивает.

- Не бойся, я с тобой.

Или наоборот. Бойся.