МЕРТВЕЦ НЕ МОЖЕТ ОТПРАВИТЬ ДИКПИК (Максим Матковский)

Среди ночи случился скандал.
Может и к лучшему, потому что ему снился странный сон: будто он едет на поезде, но не в купе, а в большой комнате. В этой комнате он раскладывал свою косметику на журнальном столике, но она постоянно падала, потому что вагон сильно трясло.

На каждой остановке он выходил на перрон – с раскрашенным лицом и в красном коротком платье, удивительным образом он научился ходить на каблуках.

И тут он проснулся он её рыданий.
Он зашёл на кухню, и увидел, что она сидит и рыдает на его ноутбуком. Была открыта страница в фейсбуке.
- Зачем ты лазишь в моей переписке? – спросил он и включил свет.
Лицо её было опухшим, заплаканным, нос раздулся, под глазами тёмные круги. Хотелось пойти в прихожую взять сапог и хорошенько вмазать ей по лицу, чтоб звон был. Чтоб она стала снова красивой, улеглась спать и всё забыла.

Но, конечно, он этого не сделал.
Некоторые его женщины становились красивыми от плача, поэтому он и заставлял их плакать, упрашивал буквально. Но она от плача становилась уродиной, вредной, злой, мстительной. Она не умела красиво плакать, поэтому он старался не расстраивать её.

- Ты совсем уже больной на голову? – спросила она.
- Так, идём спать, - сказал он.
- Нет, ты мне скажи, ты совсем уже больной на голову? – сказала она.
- У тебя опять психи? – спросил он. – Что случилось? Чего ты завелась?
- Я всё знаю, - сказала она. – Теперь я всё знаю.
- Что ты знаешь? – спросил он.
- Я смотрела твою переписку в фейсбуке, придурок! – сказала она.
- И что? – спросил он.
- Ты больной на голову извращенец, - сказала она.
- Зачем ты лазишь по моей переписке, - сказал он. – Это моё личное пространство.
- Господи, придурок, ты через час после того, как мы легли спать, умудрился отправить сто пятьдесят фотографий члена.
Сто пятьдесят, подумал он. До дневной нормы в двести не дотянул. Сильно устал.
- Разным бабам! – сказала она. – Господи, какой же ты дебил, жаль потраченного времени на подобное существо.
- Это не фотографии члена, - сказал он. – Это дикпики.
Внезапно она перестала рыдать, лицо её перестало быть несчастным и стало очень-очень злым. Таким злым, что он таких злых лиц ещё не видел. Она желала ему мучительной смерти, так он понял.

- Я собираю вещи и уезжаю, - сказала она.
- И куда ты поедешь среди ночи? – спросил он.
- В отель, а утром к родителям.
Он вспомнил, как мучительно переживал расставания, чувствовал себя гадкой грязной крысой загнанной в угол тысячью швабрами. Никому не нужен, никто не любит, а переносить одиночество – это ещё хуже, чем переносить совместную жизнь с женщиной, которая постоянно требует внимания, признаний в любви и массаж.

Он кинулся ей в ноги, начал целовать её ступни.
- Ну, прости меня, - сказал он. – Прости, прости, тысячу раз прости, этого больше не повторится.
Он хотел было заплакать, однако слёзы не шли, как не пытался. Пока он целовал её ступни, перед глазами стояли картинки из сна: с журнального столика в вагоне падает косметика, а он снова и снова её собирает, чтобы ходить по перрону на высоких каблуках в коротком красном платье.

- Ответь, - сказала она. – Зачем ты это делаешь?
- Что делаю? – спросил он.
- Зачем ты отправляешь фотографии члена женщинам? – спросила она.
- Ну, - сказал он и запнулся.
А действительно, зачем я это делаю, подумал он. Может, потому что мне нравится?
- ЗАЧЕМ?! – закричала она.
- Тише-тише, - сказал он и снова начал целовать её ноги.
Она молча встала и пошла в комнату собирать вещи. Уже десятый или двадцатый раз за месяц.
Он сел на табурет и уставился на свою переписку. Сотни дикпиков, тысячи дикпиков… многие женщины его блокировали, многие обзывали и редко кто заинтересовывался, и делал комплименты.

Его одноклассница ответила: какая мерзость!
Его бывшая сотрудница ответила: гад!
Его учительница английского с вечерних курсов для взрослых написала: ты знаешь, что за такое посадить могут? Хочешь, чтоб я заявление написала?

Но больше всего его расстраивало полное молчание, игнорирование. Вот от чего он заступал за линию чёрного тумана, где зверь депрессии сжимал его в своих липких объятиях.

Он зашёл в комнату, она вываливала вещи из шкафа-купе и утрамбовывала их как попало в красный чемодан на колёсиках.
- Пожалуйста, не уезжай, - сказал он. – Я больше не буду. Прости меня.
- Нет, - ответила она. – Нам надо расстаться. Ты невозможен, чудовищен. Ты не нежный. Чёрствый. Когда ты меня последний раз обнимал.

- Сегодня, - сказал он. – Перед сном.
- А потом встал и начал отсылать член каким-то бабам? – ехидно спросила она.
Он промолчал.
- Я за последний месяц только три раза не плакала, может, четыре, - сказала она.
- Не так уж и плохо, - сказал он. – Я, например, каждый день плачу. Но всё равно люблю тебя. Только я плачу внутрь себя, что бы не расстраивать тебя.

- Внутрь себя ты можешь плакать только пивом! – сказала она. – О да, тогда ты много плачешь. Очень много, и действительно внутрь себя.

- Нет такого выражения «очень много», - сказал он. – Потому что много уже подразумевает…
- Заткнись! Заткнись! – сказала она. – Иди работая учителем русского языка, отправляй члены и живи сам. Со своим великим самомнением.

- Я тебя люблю, - сказал он, потому что не знал, что ещё сказать. Ступни ей целовать уже не хотелось – всё равно не поможет.
- Ага, оно и видно, - сказала она. – И давно ты члены отправляешь бабам?
- Недавно, - соврал он.
- Что тебе не хватает? – спросила она.
- Мне всё хватает, - соврал он.
- Господи, ты ужасен, - сказала она. – Надо было тебя бросить ещё после ужина с родителями.
Ужин с родителями, он хотел выглядеть весёлым, компанейским молодым человеком, однако с самого начала пошло что-то не так.
Она повезла его в родительский дом знакомить со своими.
Когда родители их встретили, он сказал возможной тёще:
- Мама, это папа, познакомьтесь. Папа, это мама, познакомьтесь.
Но шутка не сработала.
За ужином он хотел открыть бутылку вина, но бутылка соскользнула, и он залил красным вином белую фамильную скатерть, которая досталась от прабабушки, и эту скатерть прабабушка забрала с собой, убегая от немцев из Киева.

Чтобы как-то загладить вину, он решил перевести тему и рассказал следующую историю:
- В детстве у соседей была огромная собака. Огромная и злая. Зимой мы запрягали её в санки, чтоб она нас по снегу катала. А собака была злой… и огромной… и злющей… очень злой… она терпела, что мы её запрягали, и нас терпела, а потом, когда мы садились на сани, она поворачивалась и кусала нас. Не катала, а кусала.

История не произвела должного эффекта, она пнула его под столом ногой. Её отец надел костюм, отчего стал похож на швейцара. Он воевал, имел осколочные ранения, владел пятью европейскими языками, был христианином. И про всё это рассказал. Рассказ отца был длинным и нудным, каким-то морализаторским, призывающим его уважать отца, уважать его войну, ранения, христианства.

И ещё отец постоянно повторял:
- Ми ж тут, звичайно добрі та порядні люди. Хтось розмовляє російською, я особисто вже давно перейшов на українську, це мій свідомий вибір, як громадянина, як порядної людини. Як захисника. Це мій обов’язок. Але я не проти, що хтось розмовляє російською.

Но очевидно, что возможный тесть был очень как против. И ещё он знал: человек, который называет себя порядочным и много разговаривает о религии – на самом деле больной на голову садист без тормозов. Такой человек не ложится спать позже десяти, заправляет рубашку в трусы и футболу предпочитает сквош.

Не задался тогда вечер.
- Прощай, - сказала она и хлопнула дверью.
Снова один, подумал он.
Квартира буквально за секунду стала совсем другой. Пустой, чужой, бессмысленной, будто из неё вынули душу.
Он пошёл на кухню, сделал несколько ставок, проиграл все деньги на карточке, а потом открыл фейсбук и отправил ещё пятьдесят дикпиков. Мало кто был онлайн.

Онлайн оказалась его дальняя родственница. Он отправил ей дикпик совсем случайно.
Идиот, написала она. Сидишь по ночам, не пойми чем занимаешься. Какой ты был в детстве странный, такой и остался. Лучше бы пошёл убрал у дедушки на могиле.

А действительно, подумал он. Я же давно не был у дедушки на могиле. Это был его любимый дедушка, вместе они часто смотрели матчи «Динамо» Киев, ездили на рыбалку, ходили по грибы и занимались прочими вещами, которыми занимаются любимый внук с любимым дедушкой. А ещё дедушка ему подарил первый велосипед в жизни.

Поэтому он твёрдо решил поехать завтра на кладбище. Тем более что с работы уволили. Тем более остался один, а после того, как тебя бросает женщина – полезно пойти на кладбище и осознать, что дела твои не так уж и плохи по сравнению с известно кем.

Утром он зашёл в её инстаграм, она сняла новую сториз: две пары ног на кровати, её и чьи-то волосатые, худые, в татуировках. И подпись: хорошо быть с человеком, который тебя действительно понимает и любит.

Значит, ни в какой отель она не поехала.
Пока он ехал на маршрутке на Берковецкое кладбище, она выложила ещё несколько сториз: где завтракала с каким-то хмырём, гуляла с ним, сидела в кафе и прочее. У хмыря было глупое лицо, как у улитки, которую внезапно лишили панциря. Он был смазливым. Он хотел что-то написать. Какую-то гадость. Но сдержал внутреннего зверя.

Пусть, подумал он. Пусть я навсегда останусь один.
Наконец, он оказался на кладбище и все дурные мысли исчезли. Он уже не хотел ехать к бывшей и бить морду тому хмырю, не хотел скандалить, начинать все эти глупые разборки – ведь перед ним были тысячи мертвецов. Под землёй, в гробах – они больше не смогут пообедать, сходить в бар, почистить зубы, поссать, завести собаку, попробовать познакомиться с женщиной, отправить дикпики… они не смогут больше ничего, кроме как лежать и гнить, а многие уже даже и гнить не могут. Лежат себе, кости да одежда. Черепа сухие, страшные.

Кто такого полюбит, подумал он. Какая женщина согласиться переспать с таким?
Никакая, подумал он. А вот у меня ещё есть шансы.
Он достал телефон, включил фронтальную камеру и посмотрел на своё лицо – не так уж и плохо. Не старый, не седой, глаза не косые, нос не кривой, без дурацких усов, лицо не дебильное как у хмыря его бывшей. Может, есть проблемы с лишним весом, и щёки слегка большие, но ведь это всё поправимо.

Не мёртвый.
Он сделал несколько фотографий, выложил их в сториз, а потом удалил, потому что на заднем фоне были кресты, могилы, пакостные деревья и вороны. Он не хотел, чтобы его девушки-подписчицы думали, что он какой-то гот, или просто из сорта тех придурков, которые лазят по кладбищам, чтобы обрести там душевный покой и умиротворение.

Нет!
Он пришёл на кладбище по делу, по очень важному делу.
Убирать могилу дедушки – а это долг наследника, долг коренного киевлянина – следить за могилой предков.
Приезжие деревенские действовали на него угнетающе – они были как заводные – щёки румяны, глаза звериные, знают чего хотят, бегают, стараются, готовы на всё лишь бы остаться в Киеве и купить квартиру в Буче. Они быстро объединялись с деревенскими бабами и плодились. Плодились, много плодились. Были же и другие – откровенные уроды, хоть и красавцем он себя не считал, однако на улицах Нивок появились приезжие, созданные совсем не по подобию божию – глаза на разном уровне, рот вместо носа, нос вместо подбородка, косые взгляды, их речь была речью пещерных людоедов, в чью клеть из деревянных прутьев угодил коренной киевлянин. Они будут жарить его и жрать. Кое-что пожарят, а кое-что сожрут сырым.

Коренной киевлянин находился на грани вымирания. Родина Мать родила его и спустила вниз по Днепру, и грязные воды понесли его к самобичеванию, поиску женщины, готовой на безусловную любовь и нудному капкану, где нет ничего кроме работы, мегамаркета, квартиры в новострое и смертельной скуки, даже когда очень весело.

Но проблема в том, что в мегамаркете, в женщине способной на безусловную любовь, в новострое, и даже в смертельной скуке уже были деревенщины – настырные, энергичные, безумные в своём желании жить в Киеве, гулять по Подолу и плодиться.

На могиле дедушки было много работы – сорняки за год выросли в человеческий рост, плиты была грязной, вокруг – мусор, сухие ветки и поганки. Убирал он часа три, пока не устал.

Открыл инстаграм. Бывшая заблокировала его, не избавив от душевных терзаний, однако ещё больше распалив в нём желание ворваться в её жизнь и устроить погром.

Он открыл фейсбук и разослал несколько дикпиков не слишком странным, не слишком старым девушкам. Ответа не последовало.
Зато кто-то написал в вайбер.
Это писала эйчарша с работы, куда он ездил на собеседование, она писала: к сожалению наша компания не может предложить вам сотрудничество. Желаем успехов в дальнейшем поиске работы.

Он ей ответил: можешь сесть мне на лицо?
Она ничего не ответила, но и не заблокировала. Но появился значок «пишет…». Что-то она писала долго.
Очень долго.
Он сидел на могиле дедушки и ждал ответа.
Потом зашёл на сайт ставок, сегодня были хорошие матчи. Квалификация на Лигу чемпионов. Однако ставить было не на что.
Внезапно он услышал голос дедушки:
- Эй… проверка связи… слышишь меня!
Он подскочил с могилы, обошёл могилу вокруг. Слава богу, голос пропал. Он сел на могилу и открыл вайбер.
Всё ещё «пишет…»
- Слышишь меня или нет? – спросил дедушка.
- Слышу, - ответил он. – Дедушка?
- Да, это я, - ответил дедушка.
- Ты где? – спросил он.
- Я там, где надо, - ответил он.
- И как у тебя дела? – спросил он.
- Неважно, - ответил дедушка. – Я знаю, что у тебя дела не очень. Я хочу тебе помочь.
- Как? – спросил он.
- Я знаю, на что надо ставить и я знаю, кому надо отправлять дикпики, - ответил дедушка.
- О Господи, - сказал он.
- У тебя в жизни не порядок, потому что ты хочешь понравиться всем – ставишь только на фаворитов, отправляешь дикпики только в фейсбуке… поэтому и проигрываешь, - сказал дедушка.

- Помоги мне, - сказал он.
- Открывай заметки и записывай, - сказал дедушка.
Он всё записал и в этот же вечер сделал ставки и отправил дикпики тем, кого назвал дедушка. Все ставки сыграли, на все дикпики пришли положительные ответы.

Он хотел было написать бывшей и сказать, что скоро он станет очень богатым и обласканным, но она его заблокировала даже в месенжерах. Даже в вонючем вотсапе.

А поздно ночью наконец ответила эйчарша с работы, на которую его не взяли.
Она написала: сяду.
...