Свет мой, зеркальце, скажи.. (попытка рассказа)

…Ветер был такой прохладный, что казалось – он пахнет морем. Наташка просто купалась в этом ветре. И с удовольствием ощущала, как трепещут, пытаясь улететь назад, рукава слишком широкой для нее белой футболки. А джинсы, наоборот, были очень тесными. Они плотно обнимали ее. И это тоже было приятно. Она остановилась и подняла голову. Вверху, раскачиваясь, чуть слышно гудели верхушки сосен. Спешить было совершенно некуда. Первый день отпуска похож на первый день каникул. То же детское ощущение полной свободы и ожидание приключений. Так же, как в детстве школьную форму, Наташка безжалостно затолкала далеко в шкаф свою строгую (хотя и достаточно короткую!) черную юбку, пиджачок, белые блузки. В общем, все то, в чем обычно ходила на работу. И выкопала из недр все того же шкафа джинсы, пару футболок, старенькие босоножки. Распустила светлые волосы. Повертелась перед зеркалом. Оттуда на нее смотрела озорная курносая девчонка. Господи, и не скажешь, что 25. Ну, максимум 16 дать можно.

- Клянусь, – Наташка подняла правую руку и озорно взглянула в глаза своему отражению – до конца отпуска не красится, не делать причесок, не надевать ничего кроме джинс и джинсовых юбок… нет на юбки они не тянут (очаровательная улыбка самой себе) ю-бо-чек! И футболок… И… не уворачиваться от приключений, а идти на встречу им. Клянусь, клянусь, клянусь!!!

В заключение Наташка показала себе язык, порылась в шкатулке и нашла таки пару фенечек, нацепила их на правую руку, на левую (как обычно) одела часы. Подумала. И сняла их. Счастливые часов не наблюдают! А в этот, первый, свободный и шальной день Наташка (Не Наталья Николаевна, а именно Наташка, Наталка, Натик!) рассчитывала быть абсолютно счастливой. Постояла еще немного перед зеркалом, теребя нижнюю губу. Серые глаза задумчиво смотрели на нее из зеркальной глубины. Происходила незаметная, тихая ворожба, о которой не догадался бы ни один посторонний.

- Ну, куда пойдем? Свет мой, зеркальце, скажи… – спрашивала Наташка у зеркального двойника. Молча спрашивала, одними глазами. Двойник был серьезен. Слишком. Даже пугающе. Он долго молчал. Наконец в голове родился ответ:

- Хочешь хорошего, веселого дня – иди на озеро. Хочешь приключения – иди в сосновую рощу. Но – не советую.
Наташка улыбнулась сама себе. Помахала рукой. Накинула на плечо плетеный ремешок сумки, и, безо всяких колебаний, отправилась в сосновую рощу.

Надо сказать, погуляла она славно. И налазилась по оврагам-буграм-буеракам, и навалялась на теплой траве, и пошепталась о чем-то своем с большой сосной, прижимаясь лбом к бугристой коре и вдыхая смолистый запах. Настроение было такое же озорное, как и утром. Только вот в животе начинало урчать от голода. Часов у Наташки не было, но, похоже, время приближалось к обеденному. Домой идти не хотелось. Ведь никакого приключения, обещанного зеркалом, так и не было. А ЕЕ зеркало никогда не ошибалось…

Именно в тот момент, когда Наташка совсем уж было решила, что домой все же пора, ей на перерез из боковой аллейки вылетела маленькая, лет пяти, девочка. В шортиках, яркой «мультяшной» футболке, в бейсболке, задорно надетой козырьком назад. Серые, так похожие на Наташкины, глаза глядели весело и дерзко. Девочка озорно улыбнулась Наташке, продемонстрировав дырку от зуба, и вдруг, засмотревшись, запнулась ногой о корень… Проехала несколько метров на животе, в кровь сдирая кожу на коленях и выставленных вперед ладошках. Наташа охнула, подбежала к девочке, подняла.

- Сейчас, маленькая… Ну, не плачь… Покажи-ка… Ой-ей-ей… Ну, да ничего… Сейчас мы… Вот так…
Бессвязно приговаривая все это Наташа одной рукой прижимала к себе маленькое, удивительно теплое дрожащие от плача тельце, а другой поспешно рылась в сумке, выискивая бинт, йод, бутылочку с кипяченой водой (привычка таскать с собой аптечку сформировалась после многочисленных походов). Когда все это, наконец, было найдено, что-то вдруг загородило свет. Девушка подняла голову. Над ней стоял молодой мужчина. Такой же рыжеватый и сероглазый, как девочка. Пышную шевелюру украшала такая же бейсболка, только размером побольше.

- Юлька! Горюшко ты мое! Опять двадцать пять!!! – и он протянул к девочке руки. «Очень красивые и сильные руки, покрытие рыжеватой, нет, скорее золотистой… гм… шестью…», - непроизвольно отметила про себя Наташа.

- Папа! – всхлипнула Юлька и еще пуще залилась слезами, повисая на отце. Тот, машинально поглаживая дочку, взглянул на Наташу. Она вдруг застеснялась под его взглядом, словно и в правду 16-ти летняя девочка. И молча протянула ему в горстях свои мед. запасы. Но он только покачал головой.

- Вода и бинт – это, конечно, то, что надо… Но вот йод… Эта вредина ни за что не даст намазать! Можно ее конечно выдрать… Но ведь не на глазах всей честной публики этим заниматься!

Все это было сказано весело, но Наташа несколько оторопела. Хотя, кажется, слова о порке – все же шутка. Юлька вон ни сколько не испугалась. Так же жмется к отцу, всхлипывает.

- Попробуем… - Наташа заставила себя улыбнуться Юлькиному папе (ну, не может, не может быть, что бы такой очаровательный человек всерьез обидел своего детеныша!), - Эй, ты, ревушка-коровушка! – обратилась она уже к Юльке, - А ты знаешь, что за пузырек слез в зоопарке пони дают?! – Наташка применяла тот же нехитрый прием, что и ее бабушка когда-то давно, успокаивая саму Наташку.

Девочка, к счастью, этой сказки еще не слышала. Удивленно глянула мокрым глазом. А Наташка развивала успех:
- Так, вот у нас пузырек пустой, держи! И плачь, плачь побольше! Он смотри какой большой… Слез много войдет!
И Наташка действительно принялась собирать Юлькины слезки, ловя их пузырьком. Но слез становилось все меньше, плакать «на заказ» у Юльки ну ни как не получалось.

- Ну что ж ты! – укорила ее Наташа, убирая пузырек, - Плакать не умеешь, под ноги не смотришь, папе вон, всю рубашку кровью испачкала! Кто стирать будет? Мама?

Едва произнеся последнее слово, Наташка поняла, что сказала лишнее. Девочка совсем перестала плакать, замерла.
- Мама наша в другом городе живет, - спокойно, хотя и чуть напряженно произнес Юлькин папа.
Наташка прокляла себя за глупость, но ее уже несло:
- Да?.. Извини, Юль, не знала… Бедный папа у тебя сам стирает?
Девочка кивнула. И мокрыми глазами посмотрела на Наташу. В этих глазах загоралась надежда.
- Или няня стирала. Только она тоже ушла… А папе надо на работу, а меня девать куда? В детский сад я не пойду… - она сморщилась, как готовый чихнуть котенок и замотала головой. Наташка непроизвольно улыбнулась. – Тетя… - продолжила девочка, - а может быть, вы побудете моей няней?..

- Ну что ты, Юлька… – начал ее папа, и осекся. Тоже посмотрел на Наташу. В глазах, таких же серых, как у дочки, такая же скрываемая надежда. – В обще-то это не трудно… Только днем, часов до четырех - пяти. Выручайте, я уже неделю на работу не хожу! Вот-вот уволят. А плачу я хорошо. Соглашайтесь? А то и не знаю, куда это сокровище девать!

- Ну, что ж… - Наташа секунду подумала, прислушиваясь к себе. Да нет, все хорошо. Расставаться с этой парочкой так сразу и впрямь жаль. Да и деньги, сказать честно, лишними не будут. – Я могу… Только не долго. Пока у меня отпуск. А вы за это время, – она посмотрела на Юлькиного папу, - постоянную няню найдете.

- Ура!!! – Наташка запрыгала. Ее папа только улыбнулся.
- Но начну я не со стирки вот этой самой футболки, а с приведения Вас, юная дама, в порядок… И не надо морщить Ваш очаровательный носик, морщинки будут… Да не дергайся так, я еще не мажу!.. Слушай, я не собираюсь няньчится с такой скверной, непослушной девчонкой! Давай сюда коленку, или твоему папе придется-таки уволиться с работы!..

Вечером Наташка опять застыла перед зеркалом. Из темной глубины на нее глядели широко открытые испуганно-удивленные глаза. Да… Ну и денек! Правая рука непроизвольно потерла попку (уже вовсе не болевшую, честно сказать). Черт бы побрал этого Игоря! Да что же с ней такое, в самом деле!

Нет, начиналось все нормально. Даже отлично. Юлька вовремя закапризничала, вцепилась в Наташку, не желая так сразу расставаться с новоявленной няней, и Игорь (папу малышки завали именно так) быстро уговорил Наташку (которой именно этого и хотелось) пойти посмотреть «будущее место работы» и выпить «чашечку чаю» (которая на деле выглядела весьма солидным обедом с роскошным десертом). «Место работы» оказалось довольно приличной трехкомнатной квартирой, мило и уютно обставленной, но порядком захламленной. Папа и дочь, видимо, вели свободный образ жизни, не особо утруждая себя размышлениями, куда положить ту или иную вещь. Что Наташку поразило – так это ковер в гостинной. Ну, совершенно роскошный. Темно-зеленый, как мох. И ноги в нем утопали как во мху – чуть ли не по щиколотку. После обеда, прошедшего в «теплой и непринужденной обстановке» Юлька всех уговорила поиграть в детское домино. Расположились на этом самом ковре. Наташа, успев с детсадовского возраста порядком подзабыть правила, все время путалась в этой легкой, в общем-то, игре. Юлька вообще оказалась бестолковушкой. Так что почти все время Игорь выигрывал. Было много смеха, Юлька дурачилась, Игорь – тоже. Наташка решила не отставать от них. Это было такое блаженство – валяться с Юлькой на пушистом ковре, ловить на себе теплый, но какой-то острый, прицельный взгляд Игоря, и иногда как бы случайно, как бы в игре, задевать его рукой или босой ступней. Легкие эти прикосновения пьянили, как шампанское, и казались такими же безобидными.

После пятого проигрыша Юлька начала ерзать, беспокойно поглядывая на папу, после седьмого – предложила прекратить игру. Ее явно что-то беспокоило. В глазах появился лихорадочный блеск, девочка раскраснелась… Игорь спорить не стал. Перемешал костяшки, подал дочке коробку. Та стала убирать их. Но как-то очень медленно она это делала, словно бы специально тянула время. Наконец закончила. Исподлобья посмотрела на отца. Наташа не понимала, в чем дело. На лице у девочки явно был написан испуг, и в то же время она то и дело прикусывала губы, стараясь удержать улыбку.

- Ну, иди сюда. – Игорь пересел с ковра на диван, - Сколько у тебя проигрышей?
- Семь… - Юлька медленно, мелкими шажками подошла к нему и замерла. Это явно была какая-то игра, хорошо знакомая им обоим, но совершенно пока не понятная для Наташи.

Игорь повернул девочку боком к себе (та стала совсем как тряпичная кукла), уложил животом на колени, деловито спустил шортики и вляпал по голой попке семь звонких шлепков. Юлька у него на коленях дергалась и… Ничего не понимающая, ошарашенная Наташка сначала подумала, что девочка плачет. Потом поняла, что ошиблась. Юлька смеялась. Просто взахлеб смеялась, как будто это и впрямь была обычная игра… После последнего шлепка она вырвалась от Игоря, натянула шортики и веселыми глазами посмотрела на Наташу.

- Мы на шлепки играем. Эх, жаль, я еще не разику не выиграла, а то бы я ему (хищный взгляд в сторону отца) показала! А вы сколько проиграли? Папа, а тетю Наташу ты сколько раз шлепать будешь?..

Во время этой тирады Юлька выглядела совершенно весело. Вовсе не так, как должен выглядеть примерно отшлепанный ребенок.
- Тебя, дружок, это не касается. Ты сейчас пойдешь умоешься и ляжешь спать. У тебя тихий час уже давно! И не ной, а то добавлю уже серьезно!

Юлька надулась и ушла, предварительно заручившись обещанием, что, когда она проснется, ее ненаглядная «тетя Наташа» будет еще здесь…

А Наташка сидела на ковре, что называется «ни жива, ни мертва». Она боялась даже посмотреть на Игоря. И сильно подозревала, что щеки у нее сейчас такие же красные, а лицо такое же испуганное, как только что было у Юльки. Это что же, ее сейчас будут шлепать? Пять раз? По голой попе? Какой-то незнакомый мужчина?.. Что делать? Запротестовать, попытаться обратить все в шутку? Или… починиться, поддержать игру? Она представила, как эти красивые и сильные руки снимают с нее джинсы, прижимают к себе, и у нее стало горячо внизу живота… Игорь присел передней на корточки. Заглянул в глаза. Взял Наташку за руку. Сказал серьезно и ласково:

- Ты не знала наших правил… Так что – можешь отказаться.
- Не знание закона не освобождает от ответственности. – Наташа нашла в себе силы улыбнуться. – Нет, пусть все будет честно… - это уже срывающимся голосом, переходя на шепот.

- Уверена?
Господи, и как нашлись силы кивнуть? И вот она уже сама чувствует себя тряпичной куклой, ноги совершено ватные, да и все тело - тоже. Сильные руки поднимают ее с ковра (и нет ничего в мире кроме них, все затопил какой-то туман, звуки, предметы - исчезли, испарились, да и были ли вообще когда-нибудь?), она чувствует, как его пальцы на миг задерживаются у застежки-молнии, и, не дождавшись сопротивления легко расстегивают ее… Ладони охватывают бедра, медленно стягивая плотные брюки. Жар внизу становится уж совсем сильным, это наверное чувствует его рука, легшая уверенно и плотно на ее живот. Другая рука крепко нажимает на спину и Наташка слегка нагибается, чувствуя, как оттопыривается ее попка, с которой уже бесцеремонно стаскивают трусики. Пауза. Стыд и страх от ожидания шлепка смешивается с возбуждением, Наташка непроизвольно сжимает половинки. И – почти сразу – обжигающий шлепок внизу попки. Она вскрикивает, дергается, но ее только плотнее прижимают к себе и шлепают еще раз. И еще. Каждый шлепок кроме обжигающий (но, в общем-то, терпимой) боли приносит новую порцию жара в низ живота. Еще один… Еще… И ее отпускают. Она стоит огорошенная, ничего не понимающая, со все еще спущенными трусиками и сбившимся дыханием. Она во все глаза смотрит на Игоря. Господи, да что это с ней? С детства ненавидящая телесные наказания, сейчас она почти готова просить продолжения… Не ужели все? Но ЭТО не может кончиться так!!! Конечно, не может. Ее обнимают за плечи, гладят, как маленькую по голове, шепчут что-то успокаивающее, как она недавно шептала Юльке… Ласковые теплые ладони нежно касаются попки, легко поглаживают. Мягкие губы целуют в макушку. И вдруг – как удар – Наташку охватывает такая нежность, такая теплая волна, что она забывает обо всем и тянется, и прижимается к этому странному человеку. И губы ее целуют его, не понимая, не ощущая куда, и она шепчет, практически не отдавая себя отчета: «Еще… Еще… Ну, пожалуйста, еще!», а руки стискивают его плечи, как единственную точку опоры в нахлынувшем опять тумане… И она чувствует, как его ладонь ласково проводит по ее попке, а затем – резкая боль… Боль? Да нет, совсем не боль! От боли не бывает, не может быть ТАК хорошо. И она сама выпячивает попку, буквально ловя следующий шлепок… И вдруг тело начинает сотрясается от бьющей с низу сладкой дрожи…

Наташка очнулась на диване. Она лежала на животе, а Игорь смазывал ей попку прохладным кремом (мера в данном случае совершенно излишняя, но чрезвычайно приятная). Это что же? Что же с ней было? Это… Вот это и есть оргазм?.. Тот самый, который она так искусно умела имитировать, и которого ни разу не смог добиться от нее ни один мужчина? И вот тут пришел стыд. Вот черт! Оргазм от того, что ее в шутку отшлепал почти незнакомый мужчина. О Боже! Что он, наверное, сейчас думает про нее?! Кошмар…

- Пришла в себя малышка? Понравилось? – голос теплый, заботливый. Ни каких плохих мыслей в нем, одна нежность. – Хочешь продолжения?

- Ой, нет. – Наташка наконец все же встала и привела себя в порядок. – Мне бы в себя прийти да мысли распутать…
- Ну, распутывай, не буду мешать… Только… - он осторожно взял ее за виски, близко заглянул в глаза, - Не исчезай малыш, ладно? Я так долго искал человечка, которому понравится… Я уже совсем отчаялся! (виноватая улыбка, и – почти скороговоркой) Юлькина мама считает меня сумасшедшим. Ты можешь и не быть няней… Если не хочешь уже… Просто – приходи иногда! Я никогда не сделаю ничего, о чем бы ты хоть чуть-чуть пожалела! Только… (почти шепотом) …не исчезай!

Она тихонько кивнула. Зачем так много говорить? «Не исчезай…» Да куда она теперь денется от этих рук, глаз, губ… И… От ЭТОГО?.. «Господи, а ведь мне понравилось! Понравилось на столько, что уже хочется повторения! Да что со мной?! Ох, Игорь, Игорь… Откуда ты взялся на мою голову! Стоять бы вот так и стоять замерев… А потом…» Но один вопрос стоило все же прояснить - занозой сидел, саднил:

- Игорь, но... А Юля? Ты... ее ведь шлепал... зачем?
Мужчина замер и словно отгородился. Плотно стиснулись губы на миг:
- Если ты решила, что я сексуальный маньяк, развращающий своего ребенка - лучше уходи. - успокаивало сейчас только то, что он все еще обнимал, не выпускал. А так... паника! Обидела... а он продолжал: - С Юлькой это игра, я ж ведь тоже проигрываю, тоже шлепки получаю. Кто-то нос сажей мажет, а мы вот так. И.. знай. Как пока еще няня. Я ее порой наказываю. Ремнем. Не вздрагивай, не сильно. Но наказываю. Ей так проще., чем нотации слушать. И по мне так верней. Но она растет. В следующем году наказания отменю - больше нельзя. Я верю - ты умная девочка. Ты поймешь меня. А сейчас – чаю. Очень, знаешь ли, думанью способствует!

И вот теперь она стоит перед зеркалом. Стоит и смотрит себе в глаза. А в них – радость, страх, удивление, легкая паника… Десяток эмоций сразу! И как разобраться в них, как распутать это немыслимый клубок? Ее-то в детстве ни кто не учил не стесняться себя. Скорее - наоборот.

- Свет мой, зеркальце, скажи… Скажи… Ну, что же, что же, что же со мной? Что делать мне со всем этим?!
Молчит зеркало. Наташкин двойник чуть заметно пожимает плечами: «Я предупреждал»… И тоже незаметно потирает попку. Или это только кажется в темноте?

…Нет, сегодня все шло кувырком. Определенно. Начиная с того, что остановился будильник, и Наташка проспала. По этому в квартиру Игоря она влетела растрепанная, в мятой футболке… Кошмар! Но ему было уже не до оценок ее внешнего вида. Только скользнул глазами неодобрительно и буркнул: «Записка на кухне, а вечером - поговорим!» Выглядел он при этом как-то непривычно хмуро, но это и понятно: человек из-за нее на работу опаздывает. Наташка почувствовала себя виноватой. Закрыла хлопнувшую сильнее обычного входную дверь, и кинулась к кухонному окну: обычно Игорь оборачивался и махал ей рукой. Такой маленький ритуал у них сложился за неделю. Нет, видно ему совсем уж некогда… Даже головы не повернул… Так, а где у нас записка? Ага, вот… Ну что ж, все как всегда: Юльку следовало «разбудить, одеть, умыть и накормить, и вывести гулять». Последнее предлагалось сделать в парке культуры и отдыха. К записке прилагалась кругленькая сумма на всякие карусели-качели-машинки, а так же не пирожные-мороженые-соки-воды. Наташка вздохнула, подумав о том, что у нее в кармане всего десятка. Значит, Юлька опять будет ныть, что «тетя Наташа» ничего не ест и кататься с ней, Юлькой, нигде не хочет. Но что поделаешь? Тратить на себя чужие деньги Наташка считала не правильным. Тем более, что платил ей Игорь действительно хорошо… Только вот и купить требовалось многое. И все - срочно. И все - необходимо. Так что жизнь у Наташки с каждым днем потихоньку улучшалась, но вот "карманных" денег как не было, так и не предвиделось в ближайшие месяцы.

Юлька проснулась хмурая. Вчера она опять ободрала коленку, и сильно получила от папы. Не за коленку, конечно, а за то, что с прогулки пришла на два часа позже, хотя и обещала быть во время…

…Когда Юлька, вся растрепанная и пылающая, влетела домой, Игоря уже не было. Первые полчаса ее опоздания он вел себя довольно спокойно, только часто смотрел на часы и бормотал что-то себе под нос насчет непослушных девчонок и ремня. Вторые полчаса он провел, вышагивая от окна к входной двери и обратно. Наташа пробовала его успокоить, он Игорь ТАК глянул на нее, что она почла за благо забиться в кресло "и не отсвечивать". Когда же стрелки часов показали 22.00 (а Юлька обещала быть дома никак не позже восьми вечера) Игорь чертыхнулся и, ничего не сказав, хлопнул дверью.

Узнав все эти новости Юлька потерянно как-то замолчала, отказалась ужинать и поплелась к себе в комнату. Там она забралась с ногами на диван, обхватила руками любимого игрушечного щенка и замерла в напряженном ожидании. Наташа пыталась было ее расшевелить, но Юлька только смотрела большущими жалобными глазами и нехотя роняла слова. Игорь вернулся через 15 минут. К этому времени Наташа успела известись от непонятного Юлькиного поведения. Юлька, против ее ожидания. не бросилась папе на встречу, не стала просить прощения и ласкаться, заглаживая вину. Она все так же сидела на диване.

- Так… - строго сказал Игорь, заглянув в комнату дочери - Ну, что ж, иди, готовься. За что будешь наказана, надеюсь, понимаешь?
Юлька скосила глаза на новенькие, только сегодня подаренные часы и промолчала. Она понимала. А вот Наташа – нет. Наташа просто совершенно не понимала, что происходит. Нет, то, что Юльку сейчас будут пороть, она поняла. Она не могла понять поведение девочки. Та покорно слезла с дивана и сделала два нерешительных шага к папе. Граждане, да что же это делается? Порка – это что? Это: «Папочка, прости, я больше не буду!», или «Ой, только не сильно, ладно?! Только два разика, и хватит!!!», или «Не пойду! А-а-а-а!!! Пусти!!!» Юлька же не произнесла не звука. Она была твердо уверена, что виновата и должна быть наказана. Все это буквально читалось у нее на лице! Было видно, как ей страшно. Глазенки стали совсем уж большими и жалобными (хотя, казалось бы, куда больше?), мордашка слегка побледнела, губы полуоткрыты. В общем, Наташка одного этого вида не вынесла и полезла заступаться. Игорь выслушал все: «Прости… Она больше не будет… Все опаздывают…» Кивнул и посмотрел на Юльку. Очень ласково посмотрел.

- Ну, что? Не наказывать тебя? Простить?
У Наташки отлегло от сердца. Она уже представила, как они сейчас все вместе будут чай пить, а неприятный эпизод отойдет в прошлое. Но не тут-то было! Юлька, дурочка, решительно замотала головой:

- Не-е… Это, пап, не честно будет. Я ж обещала… Ты волновался, а я… - Юлька замолчала, явно готовая заплакать.
- Ладно, малыш, я понимаю, что ты заигралась. И не сержусь. Но я очень боялся за тебя. И… Тебе ведь самой надо, что бы тебя наказали, верно?

Юлька утвердительно качнула головой. И вскинула на отца мокрые уже глаза. Боже, что это были за глаза! Такой смеси отчаянья, страха, надежды Наташка еще не видела.

- Иди ко мне, покончим с неприятностями и обо всем забудем. – Игорь протянул к Юльке руки. Та бросилась к нему буквально бегом, прижалась. Игорь погладил дочку по голове, обнял. Потом аккуратно уложил к себе на колени, как всегда спустил шортики и трусики. И… Юлька заревела после первого же шлепка. Наташка сдалась и убежала из комнаты на третьем. Но даже из другой комнаты ей слышны были жалобные Юлькины подвывания и звонкие шлепки. Минуты через две они прекратились. Наташа осторожно заглянула в комнату. Юлька, уже приведенная в порядок, все еще плакала, прижимаясь изо всех сил к отцу. Впрочем, это продолжалось не долго. Всхлипнув в последний раз, девочка оторвалась от Игоря и глубоко вздохнула. Глазенки у нее были еще мокрые, но совершенно спокойные. Более того – счастливые. Она была явно рада, что вот все кончилось, ее простили, ее любят, то плохое, что она сделала, она уже искупила и больше об этом никто и намеком не вспомнит. И вечер прошел на удивление ласково и мило. Только вот пришлось подложить на Юлькин стул мягкую подушку.

Однако сегодня Юлька была не в духе. Девочка пожаловалась няне, что противная коленка ныла всю ночь, да так и не прошла до сих пор. Про порку она даже и не вспомнила. Учитывая все эти обстоятельства Наташа позволила ребенку в парке оторваться на полную катушку. Были перепробованы все горки, качели, машинки, карусели, а так же куплена куча сладостей, воздушных шариков, свистков и других радостей жизни. Юлька явно повеселела. Зато Наташа отчаянно хотела есть. Ей не удалось купить себе даже мороженное, потому что она была вынуждена прокатиться с Юлькой (одна та просто боялась) на колесе обозрения. Да и позавтракать она не успела… А время давно перевалило за обеденное. Было решено двигать домой.

Еще на лестничной площадке стало понятно, что Игорь сегодня освободился раньше: из-за двери тянуло аппетитными запахами. Готовить Юлькин папа любил и умел. И эти запахи стали последней каплей. Бедный Наташкин желудок не выдержал. С ней раньше так иногда бывало, если долго не удавалось поесть. А к врачу сходить было все лень… Но так, как в этот раз ее еще не прижимало. И, пока Юлька вываливала на папу все свои впечатления, Наташка скорчилась в прихожей обхватив живот руками и судорожно дыша.

А потом была суматоха, и Игорь, с испуганными глазами, укладывал ее на диван, отпаивал чаем, кормил чем-то вареным и безвкусным, совал какие-то таблетки, и все порывался вызвать «скорую», но тут Наташка была не преклонной. А Юлька плакала и на все расспросы папы (типа: «Какую такую гадость твоя няня умудрилась съесть?») твердила, что «тетя Наташа» ничего не ела в парке, и кажется, даже не успела позавтракать…

Получивший еду желудок сначала взбрыкнул и ее вырвало, но потом постепенно затих и успокоился, мирно переваривая густой, похожий на желе кисель. Наташка приободрилась, села на кровати, вымученно улыбнулась Игорю. Тот вздохнул, прижал к ее к себе. Совсем как Юльку. Наташка даже почувствовала себя маленькой, и с удовольствием отдалась этому ощущению, прижимаясь носом к плечу Игоря, чувствуя его тепло, его запах, его сильные и нежные руки. От этих рук исходило какое-то особое тепло… В общем, она совершенно разнежилась и едва не мурлыкала.

- Оставайся сегодня у нас на ночь, - тепло шепнул ей на ухо Игорь, - лишнюю ночную рубашку найдем… Да и завтра не опоздаешь… - пауза, мягкий и очень нежный поцелуй в губы, - …что спасет тебя от второй порки…

У Наташки округлились глаза. Она протестующие выгнулась, упершись ладонями Игорю в грудь и пытаясь заглянуть в лицо:
- От второй?! А… первая…
- А вот первая будет сейчас.
- За что?! – этот вопрос, который должен был прозвучать как можно более возмущенно, получился у нее как-то жалобно. Совершенно по-детски.

Игорь опять осторожно привлек ее к себе, тихонько гладя волосы. Ощущение его ладоней почему-то начисто лишало всякого желания спорить и сопротивляться. И Наташка поняла, что порки ей сегодня не избежать… «А я ведь даже не возмутилась, что он меня наказывать собирается… Сразу: «За что?»… Значит, как бы признала, что он имеет на это право. Теперь возмущаться поздновато. Да и не хочется… Ой, ну как же не хочется!»

- Ну, подумай сама… Я сегодня из-за тебя на работу опоздал… Это уже два. Потому что «раз» был еще вчера. Когда ты влезла в воспитательный процесс… Но это все мелочи. За это я бы тебя просто отшлепал.

- А теперь? – Наташка почувствовала, как в животе у нее похолодело и что-то сжалось от заползающего страха. Но ласкающие ее руки по-прежнему были теплыми и нежными. И не верилось, ой, до чего же не верилось что они могут стать другими, сделать больно, плохо.

- А теперь тебя ждет мой ремень. На первый раз не много и не сильно, не вздрагивай, малыш! – эту фразу Игорь произнес совершенно будничным тоном и завершил поцелуем в Наташкину макушку.

- Но за что?! – слабо трепыхнулась она.
- А ты не понимаешь? За сегодняшнее. Ты сколько денег обратно принесла? Больше сотни. Ну, неужели так трудно было купить себе поесть?

- Игорь, это не мои деньги и я…
- Знаю, знаю! Ты принципиальная и кристально честная. Тебе чужого не надо, я тебе и так много плачу, и твои денежные проблемы только твои и не в коем случае не мои… Помолчи, малыш. Не произноси пустых слов. Ты прекрасно знаешь, что все это не совсем так.

- Но почему?! Я как раз это и хотела сказать!
- Почему? Ну, хотя бы вот поэтому… - губы Игоря ласково, едва касаясь прошлись по Наташкиной шее. И ей пришлось сделать над собой поистине героическое усилие, что бы удержать в нормальном ритме свое дыхание. Она только судорожно переглатнула.

- Игорь, причем тут это?!
- Малыш, если бы ты просто приходила, отсиживала свои часы с Юлькой и уходила, я и то бы удивился твоему сегодняшнему (да и не только сегодняшнему, как я понял из Юлькиных рассказов) поведению. Но мы же… ну… не совсем чужие, да? Я понимаю, ты боишься, что я подумаю о тебе плохо. Хочешь показать, что ты со мной не из-за денег. Но, малыш, зачем же так плохо думать обо мне? Я и так все это понимаю и вижу. Я же люблю тебя, глупая. Так же, как Юльку. Ну… (новая цепочка поцелуев, протянувшаяся от виска до ключиц, заставила таки Наташу сбить дыхание, почти застонать) не совсем так. И я бы предпочел, что бы ты пользовалась моими деньгами так же не задумываясь, как она.

- Но, Игорь… Ты не обязан платить за меня!
- Глупышонок. Не обязан, конечно. Но я так хочу. А еще я хочу сейчас выпороть тебя… Потому что ты не права, и сама это понимаешь. Потому, что ты не доверяла мне. И даже не так. Ты знала, что деньги, которые я оставляю - вам обоим. Но выпендривалась и выкаблучивалась чисто из принципа. И вот - результат. Я не хочу, что бы это повторилось. Я очень испугался сегодня. Тебе надо к врачу… И ты к нему пойдешь, как только пройдут синяки.

- Синяки? - Наташка в ужасе села оторвавшись от Игоря, - Игорь… Не надо… - она чувствовала, что говорит не то и не так, что надо просто или рассмеяться, или рассердится, или возмутится… Или встать и уйти на конец! Да какое он имеет право!.. Но она чувствовала, что - имеет. Она сама не могла объяснить себе, в чем причина, но ощущала, что он может, имеет полное право и даже должен выпороть ее сейчас. Потому что все, что он говорил, было правдой. Потому что она действительно слегка рисовалась своей честностью и принципиальностью. И даже не по этому… А просто потому, что он Игорь. Потому, что он… Она не знала, как объяснить все это самой себе. Какую логику, какую интуицию призвать на помощь. Она только чувствовала, что вот сейчас встанет, снимет трусики и не будет сопротивляться, что бы он с ней не делал. И что такое вот поведение будет единственно возможным и правильным, какие бы: "Нет! Так не должно быть! Это не правильно!!! Это унизительно! Ты не маленькая уже!!!" не кричал ей разум.

А еще она чувствовала… Это было не нормально, не естественно, не правдоподобно но… Она отчетливо чувствовала, как напряглись ее соски, пытаясь проколоть новенькую футболку, и как горячо опять стало ТАМ, в низу… Горячо от одной только мысли, что вот сейчас эти мягкие, нежные и сильные руки опять сделают ЭТО… То самое, о чем она тайно мечтала с того самого первого дня, с шутливой шлепки. Мечтала, не смея признаться себя, пугаясь этих мыслей.

Однако все эти ощущения и мысли ни чуть не убавляли страха. Он делался все сильнее, он господствовал над ней. Он управлял ее голосом, который стал вдруг неожиданно хриплым, он заставлял ее пальцы теребить подол футболки. И поняв, что ей не справится с ним в одиночку, Наташа порывисто прижалась к Игорю.

- Не бойся, малыш, не бойся… Это не долго. И не так уж много - всего 10 ударов. Я буду осторожен… Ты ведь понимаешь, что это необходимо, да, маленькая?

Наташа судорожно закивала, пряча лицо на плече у Игоря. Ощущение было - словно в пропасть шагнула. И все вокруг стало темно и пусто. Как во сне. Реальным остался только Игорь, такой надежный, такой уже знакомый, такой ласковый… О, господи, да неужели сейчас… Ухо защекотал его шепот:

- Спусти трусики…
И, пока она дрожащими и непослушными пальцами исполняла это распоряжение… нет, эту просьбу - нежную-нежную просьбу - Игорь положил на середину кровати две подушки "горкой" - одну на другую, и принес ремень. Наташа с ужасом посмотрела на Игоря, а потом на узкую полоску из толстой кожи у него в руках. Он улыбнулся ей, опять привлек к себе. Некоторое время нежно гладил по волосам, успокаивая, и Наташка опять почувствовала себя тряпичной куклой, послушной-препослушной и не умеющей сопротивляться... Игорь поцеловал ее в губы, снял с нее футболку. Она напряглась было, потому что ничего после того первого раза между ними так и не было, кроме поцелуев да объятий, то шутливых, то нежных, но - коротких, словно штрихи. Не серьезных почти… Однако страх снова накрыл ее ледяной волной, и единственным спасением и от него, и от стыда было опять прижаться к Игорю, теперь уже голым телом ощущая мягкость его футболки и пушистость его рук… А он вдруг отстранил Наташку от себя и… провел кончиком ремня по набухшим ее соскам. По телу прошла такая горячая волна, что, если бы не страх и если бы она не видела вчерашней порки Юльки, то тут же решила бы, что ее просто соблазняют таким вот пикантным образом. Но нет, все было всерьез. Игорь подвел ее к кровати, уложил животом на подушки. Предупредил:

- Попку руками не закрывай. По ладошкам больнее, это во-первых. А во-вторых, если не послушаешься - свяжу.
Потом наступила тишина. Наташа хорошо слышала, как тикают часы на столе, как капает вода из крана на кухне… Она ощущала животом и грудками, какие прохладные под ней подушки… Несколько долгих секунд ничего не происходило. Становилось все страшнее. Попка, предчувствуя неприятности, сжималась все сильнее, и все сильнее Наташа стискивала ладонями край дивана. И вот когда ожидание стало совсем не выносимым…

От крика она удержалась только чудом. ЭТО ни шло ни в какое сравнение с той шутливой шлепкой! Боль обожгла, заставила, рвануться вверх, но сверху Наташино протестующее тело встретила сильная и нежная рука, вдавила обратно, в прохладную мягкость подушек… И она осталась лежать, сама себя не понимая. Свист рассекаемого воздуха и… на сей раз крик вырвался, она только и успела его приглушить, оборвать, свести к мычанию… Теплая ладонь прошлась по ягодицам, смывая, убирая саднящую боль. Но это - всего лишь на мгновение. Третий удар пришелся туда же, куда и первый, и вот тут крик удержать не удалось. Наташка опять вскинулась, но рука Игоря, удобно и плотно обосновавшаяся на пояснице, удержала ее. Мысль о том, что можно сопротивляться, от чего-то даже не приходила в голову. Единственное, чего хотелось, это что бы он сделал паузу, еще раз погладил пострадавшие места. Но - нет. Три удара последовали один за другим. Крик уже не просто рвался из горла, он превратился в слова:

- Не надо!!! Не надо больше, прости, не буду, прости!!!
Наташка уже не лежала, она ерзала, стараясь убрать попу от ремня, руки судорожно тянулись назад - закрыть, защитить…
Игорь прервался. Наташа почувствовала, что ее поднимают, прижимают к себе. Она вцепилась в Игоря, прижалась, не в силах ни выровнять скомканное, рвущееся дыхание, ни унять бьющую тело дрожь… И лишь отдышавшись она осмелилась поднять на него глаза. Он смотрел совершенно как обычно - глаза были добрыми, заботливыми. Шепнул озабочено:

- Ты не обиделась?
- Нет… - она покачала головой, - Нет… Как ни странно…
- Это не странно… - он слегка улыбнулся, потом стал опять серьезным - Наташ, было уже шесть ударов. Еще четыре - и все. Но если ты хочешь, я прекращу. Решай сама… - он опять нежно поцеловал ее немного подождал, поглаживая по волосам. И снова ухо защекотал его шепот:

- Ну что? Продолжим?
Наташа чуть заметно кивнула. И сама, двигаясь как во сне, легла на место. Она не понимала себя. Но чувствовала, что закончить это вот так - нельзя. Не будет… Чего не будет, она не знала. Попка горела, и было еще страшнее, чем раньше. Но… Вот ведь! Ей все равно, сквозь все эти ощущения, хотелось продолжения. Рука на пояснице, твердо но нежно прижимающая ее… Ожидание удара, боль, страх… Все это, оказывается, имело какую-то другую сторону… Не только делало плохо, но и… наоборот… Как и в прошлый раз… Не смотря на то, что боль была куда сильнее. А еще… Она чувствовала любовь к человеку, который держал ее, который делал ей больно. И казалось, что вот так она может наиболее полно выразить свое доверие ему, только так может загладить вину… Она ощущала себя совершенно беззащитной и послушной. Она вся была в его власти… Но только по тому, что ей самой так хотелось… Это было похоже на колдовство. Злое или доброе - она не знала. Но обрывать его не хотела.

Игорь зашуршал чем-то в шкафу. Потом вернулся к ней, осторожно взял за запястья и свел их вместе за спиной. Почувствовав, что ее связывают, Наташа протестующее дернулась:

- Игорь… Зачем?!
- Малыш, я предупреждал - не закрывайся. И, мне кажется, будет правильным добавить тебе еще один удар… Ну что? Готова?
Ее хватило только на обреченное "Угу…" Стянутые за спиной руки еще больше усилили ощущение беззащитности. Но от этого не было плохо! Ее опять накрыло горячей волной, идущей с низу живота. Снова - боль, боль, боль… Удары шли без перерыва, все сильнее и сильнее… Со связанными руками она потеряла чувство опоры и не могла особенно ерзать. И сил на то, что бы удерживать крики, не оставалось. Да и не крики это уже были - так скулеж вперемежку со всхлипами. Мыслей не осталось. Вот последний удар ожег ее попку… И все кончилось. И, совершенно не понимая почему, вот тут-то Наташа разревелась в полный голос. Она чувствовала, что Игорь развязывает ее, слышала его успокоительное бормотание, чувствовала, что он мажет кремом пострадавшее место - но ничего не могла с собой поделать. Ревела, как маленькая, навзрыд…

Потом они долго сидели обнявшись. Наташа чувствовала с удивлением, что ей совсем хорошо. Хорошо-хорошо. Рядом был Игорь. Родной и любимый Игорь. Она с удовольствием ощущала его руки, его губы, его запах. И чувствовала себя защищенной от любых невзгод. Это было не понятно, но это было так. После этой порки словно что-то прорвалось в ней. Ни капли не доверия к Игорю не осталось. Ни одной мысли типа: "А что он подумает… А как я выгляжу… Ах, как это старо и смешно - роман няни с богатеньким папой ребенка!", больше не было. Была только спокойная нежность, только желание всегда (всегда-всегда!) принадлежать этим уверенным и любящим рукам, слушаться их… Поцелуи Игоря ставились все чаще и горячее, его руки ласкали ее… И Наташа отдалась естественному течению событий, больше ни о чем не думая, ничего не пытаясь понять, проанализировать… И все было так хорошо, как никогда до этого. Только немного мешала саднящая попка…

…Была глубокая ночь и Игорь спокойно спал, когда Наташа выбралась из постели и тихонько скользнула в ванную. Прежде всего, задрав футболку, она осмотрела попку. Против ожидания - ничего страшного. Только маленький синячок внизу - и все. Потом опять, как и у себя дома, она посмотрела в глаза своему отражению, положив подбородок на сцепленные руки. Но это было не ее колдовское, оставшееся от прабабки, зеркало и отражение молчало. Наташа вздохнула. Теперь она понимала Юльку. Не умом, но понимала. А еще… Еще она отлично знала, что вот теперь-то уж точно будет опаздывать "на работу". Не раз и не два… И Игорь будет возмущаться и шлепать ее, и опять возмущаться, и не понимать, в чем дело… А она будет опаздывать снова и снова, пока она не научится просить об ЭТОМ так же естественно, как это у нее получилось в самый первый раз…