Крещение Руси

КРЕЩЕНИЕ РУСИ
(наследие Анарха)

Мозги князя Владимира норовили выскочить через висок. Князь заталкивал их обратно, хотя давно хотел распахнуть просторы черепа и выблевать содержимое наружу: тогда было бы легче. Он увидел бы свет, любовь и снежное поле. Но поскольку было много дел, Владимир не блевал мозгами.

Надо было выбирать государственную религию для России. У входа в светлицу истерзанного мигренью князя стояло пять агитаторов: мусульманин, иудаист, буддист, манихей и православный философ.

Древняя вера, состоявшая в поедании мухоморов и ежемесячном насаживании на деревянный кол (Перунов хуй) самой красивой целки русского народа, уже не могла удовлетворить князя. Во-первых, самой красивой целке место не на Перуновом, а на Владимировом хуе. Во-вторых, иностранные правители не хотят пиздеть с послами, от которых воняет мухоморами. Приходится решать проблемы не миром а войной, что дороже. В-последних, многие холопы, обожравшись грибов, глючат себя боярами: это подрывает основы государства.

А вот если поменять веру на принятую в каком-нибудь крупном государстве, можно потом с тамошними царями бухать единое бухло. И вместе кого-нибудь пиздить, мечтательно подумал князь Владимир.


- Чечена сюда! - хрипло сказал он.
В комнату, слегка покачиваясь, вошел блаженно улыбающийся имам, опоясанный кальянами как пулеметными лентами.

- В чом ваша вера? - бесстрастно спросил Владимир, который от мухоморового похмелья видел пять кальянов вместо двух.

- Наша вера анаша, - отвечал имам, - курни, узнаешь.

Русский курнул, и ему расхотелось быть князем и ебаца: а только валяться на травке у Днепра, чесать брюхо и хохотать над крокодилами в облаках. Очнувшись, он сплюнул зеленую слюну и сказал мулле:

- Хуевая религия. Подходит не русским, а поросятам. Следующий.

Следующим был обрезанный хазарин с двумя головками сахара. Рожа его была нестерпимо жирной и тошнотворно сладкой, как пирожное наполеон трехдневной давности, возвращенное магазином на кондитерскую фабрику. Рабочие фабрики жрут эти пирожные на халяву и блюют ими на недоделанные торты.

- А вы чем закидываетесь? - спросил главный русский.

- Мы - сахаром, - горделиво пояснил хазарин, - Вступай в евреи, будешь такой же сладенький.
- А блевать вас не тянет от самих себя?

- Иногда. Но зато нас никто не хочет скушать.

- Теперь я понял за что вас прогнали с исторической родины, - заметил Владимир и послал еврея на его обрезанный.

Пришел бритый наголо буддист с блестящими, подвижными глазами. Из рукавов его кимоно по полу рассыпался мокрый чай.

- Выпей, - сказал он князю, и протянул стакан.

Владимир хлебнул чефира, руки его забегали, глаза его забегали, мысли его забегали, даже ноги его забегали по комнате. Он думал всеми извилинами сразу и ничего не мог додумать до конца. Наконец, утомившись, он плюхнулся на трон и бросил чашку в рожу заподлянщику-буддисту.

На этом прием послов был временно закончен, ибо князю надо было отоспаться от всех перепробованных наркотиков.

После отсыпа в зал вошел манихей, низенький дедок с седыми усами, которые сползали с его губ перпендикулярно полу.

- А мы ничего не пьем, - заявил он князю.

Щеки его походили на битое стекло, в глаза залито небо. Владимир посмотрел в зрачки проповедника и понял, что таким людям не надо пить: они и так постоянно пьяные. И что мы с ними будем бухать? И кого мы будем пиздить? Эти вопросы повисли без разрешения, и князь вежливо проводил манихея на выход.

В светлицу ввалился греческий философ с красным носом. Он сунул русскому под нос кувшин отвратной по вкусу сивухи - и тому сразу же показалось, что стены сверкают и вокруг поют ангелы. Философ сначала раздвоился, а потом и растворился в глазах князя, который, пошатнувшись, грохнулся на пол.

Проснувшись, владыка русских снова увидел перед собой грека. Голова болела, как будто по черепу скакали черти. Они били копытами по мозгу не изнутри, как от мухоморов, а снаружи, что гораздо больнее.

- Хорошо же тебе, князь, было в раю с ангелами, - злорадно заметил философ, - и плохо в аду с чертями.

Это то, что надо, подумал Владимир. Тем более этот агитатор был последний.

Анарх (с)