ТЁМНЫЕ ВОДЫ НЕВЫ 12: ТАНЦЫ НА БИТОМ СТЕКЛЕ

@музыка: Гендель — Чакона

Ноябрь 2010 выдался удивительно тёплым для наших широт, словно сама природа решила подыграть нашему угасающему состоянию, протянув нам последний лучик солнца перед бесконечно долгой кромешной зимней тьмой Петербурга.

Мы маялись в очередной оздоровительной завязке, которая никогда и не была попыткой измениться, но являлась неким разгрузочным ритуалом, способом дать отдохнуть утомленным телам между фазами употребления.

Как-то вечером, бродя по страшным, волшебным сумеркам Васильевского острова — этим серым, дышащим сыростью переулкам, где каждый дом казался декорацией к забытому спектаклю, — мы наткнулись на заброшенный особняк.

Он стоял, отгороженный от мира выцветшей зеленоватой фасадной сеткой, будто призрак, запертый в собственном прошлом. Особняк, должно быть, когда-то готовили под музей — в его чертах угадывалось что-то благородное, некая утраченная важность. Однако теперь был он лишь тенью, пленником времени, медленно рассыпающимся под тяжестью лет.

Автократор мой, не говоря ни слова, достал нож. Тот самый, с тусклым лезвием, который всегда носил с собой, — и взрезал ветхое сетчатое полотно. Разрез получился неровным, будто рана. Сначала залез он, ловким, почти кошачьим движением, будто и не было всех тех дней, когда тело его дрожало от ломки, когда он, как и я, истязал себя небогоугодной химией, пытаясь то ли убежать от реальности, то ли угнаться за ней. Потом немилостивый мой владелец протянул мне руку и втащил внутрь — сам я уже едва ли мог бы осилить этот акробатический этюд, мышцы едва ли меня слушались, а голова кружилась от слабости.

Мы побродили по расчищенным от обломков пыльным комнатам, освещая себе дорогу карманным фонариком.
Здание, видимо, всё же готовили к реконструкции – на одной из стен я заметил свежую штукатурку, белесую и неестественно гладкую на фоне облупившейся старины.