на посошок: Клеймец локального масштаба

В маленьком берлинском подвале, где воздух пропитан запахом ржавчины и дезинфекции, собралась странная компания. Не Вредная, женщина за сорок с глазами, полными решимости и лёгкого безумия, сидела на старом стуле, обитом потрёпанным кожзамом. Её партнёр, которого все звали просто Мастером, стоял рядом, разглядывая инструменты на столе: паяльник, металлические пластины, эскизы с замысловатыми узорами. Они решили отметить свою связь клеймом — не татуировкой, а настоящим, горячим, вечным шрамом. "Парное, конечно, " — шептала она, чтобы подчеркнуть равенство в их игре боли и доверия.

Мастер нашёлся через форумы, из тех, что прячутся в тёмных уголках интернета. Он приехал из Восточной Европы, с акцентом, который резал уши, как нож по металлу. "Я делал это для солдат, для бандитов, для влюблённых, " — хвастался он, разогревая паяльник. Комната была тесной, освещённой тусклой лампой, а за стеной слышался шум уличного трафика — Берлин жил своей жизнью, не подозревая о локальном ритуале.

Первым был Мастер. "Я покажу, как это делается, " — сказал он, снимая рубашку и прижимая раскалённый металл к своей груди. Запах жжёной плоти заполнил воздух. Он зарычал, но выдержал — большой узор, символ их союза, теперь красовался на его коже, пузырясь и краснея. Не Вредная аплодировала, её сердце колотилось от адреналина. "Теперь ты, " — прошептал он, передавая инструмент.

Но вот тут-то и начался клеймец. Паяльник, старый и капризный, перегрелся. Когда она прижала его к бедру — меньший узор, для гармонии, как они договорились, — металл расплавился слишком быстро. Кожа вспыхнула, боль пронзила, как молния, но это было не то. Инструмент соскользнул, оставив не аккуратный символ, а бесформенный ожог, который распространялся, как пожар в сухой траве. Она закричала, Мастер бросился на помощь, но в панике опрокинул стол. Инструменты полетели, паяльник упал на ковёр, и вот уже комната заполнилась дымом — ковёр тлел, а от него загорелись старые газеты в углу.

Соседи услышали крики и дым. Кто-то вызвал пожарных. Берлинские сирены завыли, и через десять минут подвал заполнился людьми в касках. Не Вредная, завернутая в одеяло, с ожогом, который теперь напоминал не символ любви, а карту хаоса, сидела на ступеньках. Мастер пытался объясниться: "Это был ритуал! Добровольный!" Но полицейские уже звонили в миграционку — его виза была просрочена, а инструменты выглядели подозрительно.

К утру новость разлетелась по локальным чатам: "BDSM-ритуал закончился пожаром в подвале Маразенбурга". Друзья из форума писали: "Как же хорошо быть дурой!" — с сарказмом. Не Вредная лежала в больнице, глядя на свой "клеймец" — ожог, который стал локальной легендой. Мастер уехал, депортированный, а она осталась с шрамом, напоминающим, что даже в любви пиздец может быть локального масштаба: не глобальная катастрофа, но достаточно, чтобы сжечь мосты, ковры и иллюзии.

Революция в их отношениях закончилась. Теперь — дискотека одиночества