для Шантрель

О, это прекрасное эссе, дитя. С новым фонтаном чистой влюблённой ярости - от невозможности найти иголку в стоге сена, добродетель на городской площади в день лубочной казни; воли и покоя - на тот самом Горьковском дне. Крик ваш красив и отчаян, словно сирена в гневном бессилии обрушивает волны на корабль, идущий далеко на север, куда ей заказан путь, ведь русалки, несмотря на мифы и басни, теплокровны, в их груди бьется живое, горячее сердце и оно хочет единственного, в чем видит смысл - хочет любви. (В скобочках заметим, что любви взаимной, но какая взаимность к серене может быть у вечного моряка - сегодня он заходит в один порт, завтра в другой, на третий день и вовсе может погибнуть в шторме или сражении, и даже ваша молитва не сохранит от. Впрочем, не будем рвать нежное русалочье сердце).

Как говорил маленький некрасивый и одинокий писатель-садист по фамилии Андерсен, на свою беду родившийся с острым, как скальпель, зрением - «Каждую вещь следует называть её настоящим именем, и если боятся это делать в действительной жизни, то пусть не боятся хоть в сказке!».

Так и ты, красивая сказочница, возьми нежными пальцами любимое зеркало, посмотри прямо, а потом через левое плечо - и прошепчи самое важное заклинание. «Спасибо, Господи, что отвёл».

И ныряй назад к своим, в пучины прохладных вод. Ведь век твоего моряка короток, он лишь человек. Твой же - долог и беспечен, ты дитя не подлунного мира.

Так живи.