фантазии на тему Рамси/Теон ("Игра Престолов")

Музыка@ DBUK
Immaculately Warded Children
The Red Cross Is Giving Out Misinformation

ЧАСТЬ I О Л Ю Б В И

Рамси Болтон сидел на деревянном стуле в пыточной и читал при свечах книжку «Кинология сегодня». На дыбе висел полуголый Теон Грейджой и задумчиво вглядывался в стенку напротив.

Лорд Болтон Старший, навещавший пленников в соседних темницах, остановился возле открытой двери пыточной, заглянул внутрь, и, потянув носом воздух, недовольно пробормотал: «Ты бы хоть окно открыл». Помедлив на пороге, он вошёл внутрь и огляделся. Увиденное, как можно было догадаться по его лицу, не доставило ему никакого удовольствия.

Следом за Болтоном Старшим вошёл мастер над оружием Лок, несший в руках свитки пергамента. Он поглядел на хозяина, и, заметив, что тот на него не смотрит, ухмыльнулся Рамси, показав глазами на дыбу.

Рамси сдержал улыбку, и, на секунду прикрыв глаза, посмотрел на отца, всем своим видом выражая благожелательность и сыновнее почтение.

– Да, отец. Конечно. Сейчас закрою.
– Конечно…- лёгкая кривая усмешка дёрнула угол рта Русе. – Этого (он кивнул на Теона) зачем опять вытащил? Чтоб я впредь подобного больше не наблюдал. Железный принц нам нужен целым. А он у тебя чёрт знает на что скоро похож будет…

– Но он цел, отец.
– Цел…Как же…Ладно, я тебя предупредил.
Русе со сложным выражением на лице еще раз посмотрел на привязанного ремнями к дыбе Теона, потом многозначительно припечатал холодным взглядом своего странного сына и вышел из пыточной. Лок, переместив свитки пергамента подмышку, улыбнулся, показал Рамси большой палец и поспешил следом за хозяином, аккуратно прикрыв за собою дверь.

Чуть наклонив голову вперед, Рамси с лёгкой улыбкой остался сидеть за столом, ожидая, когда за дверью стихнут шаги неожиданных гостей.

– Ты слышал, Вонючка? – весело спросил он Теона, когда наконец эхо сапог по каменному полу коридора стало едва различимым. – Отец велел мне прекратить наши развлечения.

Рамси встал из-за стола, подошёл к дыбе и медленно прошёлся указательным и средним пальцами от живота пленника до его горла, одновременно доставая из-за пояса свежевальный нож. Теон, проследив его движение, закрыл глаза и глухо застонал.

– Но как я могу это прекратить, Вонючка? – прошептал Рамси, наклоняясь к распятому на дыбе пленнику ближе и слегка проводя концом ножа по его обнажённой груди. – Как я могу это прекратить, когда мы оба, как я посмотрю, в восторге от этой затеи, м? Скажи, Вонючка, ты ведь в восторге? – спросил Рамси, отстраняясь и выжидательно смотря на Теона.

– В полном, – устало пробормотал Теон, открывая глаза и смотря в грязный пол. Вчера Рамси убил здесь кого-то из пленных, Теон не видел, кого, так как был подвешен за ноги к потолку с завязанными глазами, а убираться сегодня, видимо, еще не приходили – весь пол был в потеках крови, запах стоял тяжёлый, недаром Болтон Старший приказывал открыть окно. Впрочем, Болтону Младшему этим дышать, видимо, нравится, тяжёлую ставню подвального окна он сам никогда не открывает, проветривает здесь, кажется, только уборщик, которого Теон однажды застал. Рамси неожиданно вызвал к себе отец, он снял кожаный фартук и, чертыхаясь, ушёл, оставив Теона на дыбе. В это время в пыточную зашел немой уборщик, который разнообразил досуг пленника зрелищем мытья полов из большого деревянного ведра, а также подарил ему глоток свежего воздуха, потому что открыл окно. Правда, он его потом не закрыл, и Теон тогда сильно простыл, дожидаясь Рамси полуголым на дыбе. Вызывали мейстера, поили какой-то гадостью, растирали болотной жижей (или что это было?), дали пару собачьих шкур, чтобы спать на них…Мда, давно это было, кажется. Сколько он уже здесь находится?... Собачьи шкуры, милостиво выданные больному пленнику однажды, успели уже с тех пор погрызть крысы…

Звук пощечины рассёк тишину подземелья. Но это ничего. Это даже хорошо. За время своего пребывания в Дредфорте Теон уже успел понять, что лёгкие дерзости нравятся Рамси, и он никогда не наказывает за них так же сильно, как наказывает, когда ему становится скучно.

– В полном? – хохотнув, участливо переспросил Рамси. – Скажи, а что бы ты сделал, если бы я…ну, скажем, велел тебе проваливать к себе домой, на твои вонючие Железные острова? Если я отпустил бы тебя, Вонючка, м? Отвечай мне, живо!

– Умолял бы Вас разрешить мне остаться, милорд. – хмуро ответил Теон, немного помедлив. – Вы, кстати, знаете, что это правда. Если Вы или Ваш отец надумаете меня выгнать, я не поеду домой. Я повешусь на первом попавшемся дереве, которое попадётся мне по дороге из замка. Или вообще – на Ваших главных воротах. Дайте, пожалуйста, воды, милорд.

Рамси недоверчиво ухмыльнулся, однако зачерпнул медным ковшом из стоявшего рядом на скамье ведра и дал пленнику напиться. Теон жадно пил, закрыв глаза. Отняв наконец ковш от губ пленника, Рамси схватил Теона за подбородок, больно сжав его железными пальцами.

– Что это значит, Вонючка, м? Эти твои слова. Или тебе просто настолько хотелось пить?
– Ослабьте хватку, милорд, – промычал Теон; и, когда стальные пальцы перестали с такой силой впиваться ему в челюсть, затрудняя возможность говорить, продолжил, – я думал, Вы заметили, милорд.

– Заметил что? – ласково спросил Рамси.
А вот это уже плохо..Ласковый голос обычно означал, что он начинает злиться…
– Что я люблю Вас, милорд. Признаться, до знакомства с Вами я не подозревал о своих наклонностях. Но да, как Вы однажды изволили заметить, мне здесь самое место. Ну, как Вам эта новость, милорд? Она льстит Вам или Вы теперь меня убьете? – Теон усмехнулся и впервые за всё время разговора быстро поднял глаза на Рамси, чтобы оценить реакцию.

Рамси, жадно вслушивавшийся в каждое его слово, тут же отвесил пленнику еще одну пощечину. Теон вздохнул и закусил разбитую губу.
– Я тебе разрешал на меня смотреть, а, скотина ты эдакая?
– Нет, милорд, простите меня, милорд..
Достав из кармана пачку сигарет, Болтон Младший закурил, расхаживая туда-сюда по пыточной и что-то напевая себе под нос.
«Всё ясно. Опять сигаретой тыкать будет…», - подумал Теон.
Гамма чувств, возникающая у него по поводу того или иного прогнозируемого, совершаемого или уже совершенного действия своего мучителя, была сложной. С одной стороны, Теон вроде бы как был в ужасе. При мысли о пытках у него внутри всё сжималось, иногда начинала бить дрожь. Во время пыток он обычно орал, как резаный (даже если на тот момент и не резали), умолял прекратить, «добавки» просил только по приказу самого Рамси, под угрозой ещё более ужасного наказания.

С другой стороны, и от мыслей о пытках и во время них самих у принца Железных островов довольно быстро стала проявляться интересная реакция – позорнейший и каменнейший стояк. Это начало происходить вскоре после неудачного побега, организованного самим Рамси, чтобы поиздеваться над пленником. Как объяснить себе эту реакцию, Теон вначале не знал. И подавно не знал, как её объясняет себе Рамси, который это никогда не комментировал, делая вид, что не замечает. Он только делал намёки, вроде того, с чего начался сегодняшним разговор с ним, мол «тебе же тоже это нравится». Но Рамси, видимо, и не подозревал, насколько всё серьёзно, списывая физиологический ответ организма пленника на неадекватную невротическую реакцию или что-то вроде того. Однако со временем, лежа в одиночестве на собачьих шкурах в своей камере, Теон стал смутно догадываться, что нервы тут ни при чем. Это возбуждение, которое он испытывал, оно было самым сильным и острым, ни с чем не сравнимым, его нельзя было списать на одни угробленные нервы. На угробленные нервы, пожалуй, можно было списать чувство неодолимого любовного влечения к самому мучителю, которое медленно поднялось, как каменный исполин откуда-то изнутри, и постепенно похоронило под собой всю прежнюю личность Теона Грейджоя.

То, что что он сказал Рамси сегодня, было правдой. Он никуда отсюда не уйдет. А если его отдадут, украдут или выгонят без права вернуться, он покончит с собой, и это твёрдое решение придавало ему уверенности в завтрашнем дне.

Рамси докурил сигарету до половины, подошёл к пленнику и молча, смотря не на него, а куда-то в сторону, погрузил тлеющий окурок в мягкую бледную кожу. «Это, пожалуй, самое безболезненное из всего», – подумалось Теону.

Рамси ослабил ремни на дыбе, и когда пленник привычно сполз к его ногам, сухо сказал: «Умывайся». Теон зачерпнул ковшом из ведра, из которого его не так давно поили и принялся умываться.

«Всё-таки я, наверное, что-то не то сказал», - тоскливо думал он, пока Болтон Младший молча, без обычных прибауток, тащил его за ошейник по полутемному коридору в камеру.

Когда дверь за Теоном захлопнулась, он лег на свои собачьи шкуры, немного поворочался и через некоторое время забылся во сне: подняли его сегодня рано, а он перед этим долго не спал, пытаясь поймать очередную досаждавшую ему крысу.

ЧАСТЬ II
Музыка@
Cemeteries "What Year Was Our House Built? ", "Sodus"
George Harrison "So Sad"
Joy Division "Love will tear us apart"

Вскоре после неожиданного признания Вонючки в любви, повергшего его мучителя в некоторый ступор, пленника выпустили. Неизвестно, как на это распоряжение отреагировал бы Русе, но он, как случилось об те поры, был в отъезде. В то же утро, когда крепостные ворота закрылись за Болтоном Старшим, в каменный мешок кельи узника вошёл, позвякивая ключами, Болтон младший. Увидев его, Теон попытался было вскочить, но был остановлен царственным жестом:

– Сиди!
Запах от шкур, пола, ведра в углу стоял такой, что хоть топор вешай. Рамси, однако, и не поморщился. Он молча смотрел своего пленника сверху вниз некоторое время, а потом проронил, словно бы нехотя:

– Можешь ходить по территории.
Рамси бросил ключи на пол, развернулся и пошёл к выходу. На пороге он обернулся и добавил: «Я подумываю сделать тебя своим камердинером…ты рад?» И исчез, не дожидаясь ответа.

Вонючка не верил своим ушам: ходить! Ходить по территории! Он уже и забыл, когда в последний раз видел небо, ощущал на своем лице ветер. Прошлая жизнь казалось сном…

Всё переломилось в тот момент, когда после фальшивого побега, устроенного Рамси для собственного развлечения, свирепые болтонские молодцы вновь водружали Теона его «законное место» - дыбу, пропитанную мочой, потом и кровью сотен дредфортских пленников. Болтон Младший называл дыбу «реликвией» и «фамильной гордостью». Болтон Старший делал вид, что у него в арсенале такой штуки нет.

Теон тогда вдруг на минуту почувствовал странное удовлетворение, осенившее его лицо неуместной непозволительной улыбкой, заставившей поёжиться дюжих молодцев, пристегивавших его к дыбе. Улыбка эта не осталась не замеченной и Рамси, но он, однако, не выказал своего к ней отношения. В ту пору он и сам бы не смог точно определить, что почувствовал, заметив, как улыбается пленник. Что-то сладко кольнуло в груди, мир вокруг на время словно бы потеплел, да, именно так.. именно так это было..

Теон Грейджой, Вонючка, бывший лорд Железных Островов, сидел сейчас весь в соломе на собачьих шкурах и прокручивал в памяти тот момент, момент перелома, пытаясь вспомнить, какое тогда лицо было у Рамси. И не мог. Кажется, он был тогда вне поля его зрения. И тогда Теон принялся пытаться представить, каким оно могло быть. И от фантазий, в которых Болтон Младший меняется в лице от похоти, глядя, как вешают на дыбу бывшего наследного принца Железных островов, означенного бывшего принца вновь окатило знакомой горячей волной непозволительного и неуместного возбуждения.

«Камердинером…», – подумал Теон. – Это что же, разрешат мыться, как всем нормальным людям, а не вонять на весь Дредфорт? Или у лорда Дредфорта будет самый вонючий слуга в Семи Королевствах, и этим мы прославимся?»

Эта мысль показалась Теону забавной. Ухмыляясь, он поднялся, отряхивая с себя солому. Взял ключи, осмотрел их. На связке было несколько ключей, один, очевидно, от этой камеры. А остальные? Интересно, интересно….

Теон осторожно выглянул из дверного проема и осмотрелся по сторонам. Никого, только тусклый свет факелов на стенах, да слышен монотонный звук капающей с потолка воды. Вонючка вышел в коридор, сжимая в руках ключи. Из зарешеченного окошечка в двери одной из камер на него уставились чьи-то внимательные тёмные глаза. Остальные камеры либо были пусты, либо их обитатели по каким-то причинам не интересовались тем, что происходит снаружи. Теона это не удивляло, он сам частенько бывал слишком измучен, чтобы вставать с лежанки на каждый звук и смотреть в маленькое дверное оконце. Шаг за шагом преодолевая пространство коридора подвального этажа, Теон оборачивался на каждый шорох, справедливо опасаясь, что сейчас двери одной из камер распахнутся, и Рамси с хохотом «что, поверил, Вонючка?» потащит его в пыточную, где подвесит его за ноги к потолку и применит к нему весь свой богатый арсенал изощрённых издевательств. Не то, чтобы Теон очень боялся этого….

– Боишься меня, Вонючка? – как-то раз деловито поинтересовался Рамси, кидая пленнику на пол куски свежей лепешки и наблюдая, как тот ползает у его ног, собирая и поедая их.

– Нвет, млрод, нве бовюсь, – ответил с набитым ртом Вонючка. – Опасаюсь.
И этим было всё сказано. Теон действительно не боялся Рамси по-настоящему, так, как боялись его все остальные, он его опасался; нечто схожее испытывал по отношению к Рамси разве что Болтон Старший. «Сынок-не ок», – иногда глупая, невесть где слышанная присказка всплывала в уме Русе, когда он смотрел на своего странного сына или вспоминал о нём.

Рамси знал, что пленник говорит правду: он это чувствовал. Вонючка его на самом деле не боялся, вот ведь странный каприз судьбы – его не боится существо, полностью находящееся в его власти, существо, над которым он не раз и не два страшно издевался в своем любимом подвале. Он не причинял ему непоправимого вреда, хотя слухи по замку ходили самые разные, но порождены они были прежде всего любовью Болтона Младшего к чёрному юмору. Одна байка про отрезанный член чего стоит…И ведь поверили же. А что им еще оставалось? С его репутацией..они знали – он может. Русе (всегда некстати) зачем-то переделывал в уме знаменитую телевизионную песенку, кажется, рекламу колбасы: «Рамсиможет, Рамсиможет…всё, что угодно..» Что-то явно невротическое прослеживалось в этой его особенности: автоматически возникающие в его уме стишки про своего нового сына, так некстати обретенного взамен сына прежнего.

Надо заметить, Рамси тоже любил сочинять всякую ерунду. Но он, в отличие от отца, не стеснялся напевать её вслух. Он называл это «свежевальные песенки». Разной степени бредовости, они могли быть, например, такими:

Love will tear us apart,
Мамин хахаль будет рад!
Мамин хахаль наш сосед –
So sad, so bad, so sad, so bad!
Песенки обладали удивительной живучестью, сразу уходя «в народ» – будучи подслушаны слугами или бойцами, а то и сами пленники, оставшись в живых после пыток, начинали от тоски напевать саундреки к своим пыткам, сидя в полутьме сыроватых и затхлых одиночных камер. Вскоре после появления свежевальные песенки уже распевал весь замок, исполнители умолкали только при приближении автора или его отца.

Теон вдруг улыбнулся, состроил ехидную гримасу кому-то невидимому и направился прочь из подземелья, к свету и свежему воздуху. Ему не терпелось узнать, какое сейчас время года…

– Мамин хахаль наш сосед – so sad, so bad, so sad, so bad! – надрывно донеслось ему вслед откуда-то из подвальных глубин.

ЧАСТЬ III
Музыка@
.SVDIST «Feeling Extended»
Dad Sports «Dog Cuddles»
The Strokes «Hard To Explain»
На дворе шла весна 301 года после В.Э., когда Теона Грейджоя, бывшего лорда и наследника Железных островов, выпустили из темницы.
Кто-то скажет, бывших лордов не бывает. Что даже мёртвый и лишённый всех прав состоянии (скажем, за измену) лорд всё равно остаётся лордом, потому что это право крови. Лорд – это законнорожденный сын лорда и леди. Кто-то скажет, что бывают, по милости короля, так скажем, и другие случаи. Например, папаша у нашего лорда – лорд. А мамаша – вовсе не леди. И вот подается прошение королю, и он монаршею властью «натурализует», то есть, признает законнорожденным вчерашнего бастарда. Но всё-таки, всё-таки..в глазах многих и многих прирождённых лордов такой «натурализованный лорд» всегда несколько ниже, и это имеет свой вес не только умах людей, но и при принятии каких-то общих решений, связанных, например, с правом наследования.

Рамси был «натурализованным» лордом. То есть, Рамси лордом стал.
Теон был лордом прирождённым. Однако попробуйте, скажите ему об этом. Он усмехнётся и спокойно вам ответит, что он больше не лорд. Теон быть лордом перестал.

И дело тут не во втоптанном в грязь достоинстве. Перевёртыш подозревал, что его на самом деле никогда у него и не было в привычном для окружающих виде. Всё это было наносным. Например, никто из бывших знакомых Вонючки хорошо себя, валяясь в чьи-то ногах, не почувствовал бы. А Перевёртыш чувствовал, и не раз. Да что там, с определенного момента уже каждый раз. Словно вселилось в него что-то.

Для начала ему разрешили отмыться, так что прозвание своё он начал отныне оправдывать не вполне.
– Вонючка, который не воняет, – задумчиво проговорил Рамси Болтон, оглядывая одетого в новую одежду Теона и привычно проходясь указательным и средним пальцами от живота до горла, ощущая под подушечками пальцем не кожу, а мягкую ткань.

– Это составляет проблему, милорд? – спросил Теон, не поднимая (не было приказа) глаз.
– Составляет-не составляет…– рассеяно пробормотал Рамси, видимо, думая о чём-то своём.
Отстранившись от пленника, Рамси подошёл к витражному окну, посмотрел в него, потом уселся в деревянное, похожее на трон, кресло и коротко приказал:

– Обувь с меня сними.
Из колонок доносилась лёгкая музыка. Опускаясь на колени, чтобы стянуть с хозяина сапоги, Теон прислушался. Ба, да это же “Dog Cuddles” группы Dad Sports. Надо же. Вспомнились старшие классы, летние вечера в парке Победы Роберта Баратеона, кудрявый весёлый Робб, сумевший купить пиво, бледный изящный Джон, пытающийся передать кому-то по ИК-порту какие-то фотографии с охоты, и эта самая песня, беззаботно доносившаяся из переносной колонки; она, вместе с веселыми выкриками и обрывками бесед разносилась в вечернем воздухе, напоенном ароматами сирени и ещё бог знает чего. Боже мой, как давно это было. Лет сто, наверное, прошло, если не больше. Роб с войском сейчас идёт на столицу, Теон слышал в новостях по радио, что половина его танков потонула в страшных болотах на Перешейке. Вспоминает ли он, Робб, его, своего друга детства? Знает ли, что с ним стало? Задумавшись, Теон замешкался и получил увесистый пинок в грудь, от которого от неожиданности свалился на спину. Над ним встал Рамси в одном сапоге и язвительно поинтересовался:

– Мечтаем? В глаза мне смотри!
– Прощу прощения, милорд, – пробормотал Вонючка, глядя на Рамси и слегка щурясь, как от солнца.
– «Прошу прощения», – передразнил Рамси, снова садясь на стул и разводя руками, – ну? Так и будем валяться?
Вонючка поспешно поднялся и принялся стягивать второй сапог.
– Я пошёл спать, – сообщил Рамси. – А ты иди отсюда!
– Да, милорд.
Теон встал и неслышно выскользнул за дверь. Немного подумав, он решил отправиться на кухню. После почти года (как выяснилось) заточения в одиночной камере с весьма скудным рационом, он словно бы всё никак не мог наесться. На кухне рыжий повар Рэй Эймар, по прозвищу Полевая Кухня, сидел и читал двум кухаркам письмо из деревни, присланное его родной сестрой. Они внимательно слушали и ахали, прикрывая руками рты. В письме шла речь о трудностях военного времени и о некоторых странностях, возымевших место быть со времени возвращения магии на село. С тех пор как у этой девчонки Таргариен вылупились драконы, в мире происходит чёрт знает что…Сотовая связь перестала работать вообще везде, а сельчан стали беспокоить лешие, водяные, русалки…одним словом, тьфу. Теон немного послушал, стоя за полуоткрытой дверью, потом чихнул и чтение прекратилось, три головы повернулись к нему.

– Вечера доброго, – смущённо сказал он. А суп есть?
– Есть один, – важно ответил Полевая Кухня.
– Какой?
– Гороховый рассольник.
– Это же два супа?
– Теперь один, нам кастрюля нужна была…
– Ладно, сойдет, я налью?
– Да пожалуйста.. – равнодушно ответил Полевая Кухня и снова принялся читать вслух о приключениях своего шурина на покосе.
Теон налил гороховый рассольник в глиняную миску с цветочками, сел на подоконник и тоже принялся слушать. За окном сгущались сумерки, слышен был лай из псарни, с полей тянуло навозом, из сада – цветами. Теон высунулся из окна и посмотрел на окна комнаты Рамси. Там горел свет.

«Не спит», – подумал Вонючка и глубоко вздохнул. Миранду, наверное, опять позвал. А ты что думал, лорд Перевёртыш? Что он с тобой спать будет? Размечтался…

Война началась два года назад, Теон и Робб едва успели закончить старшую школу. Больной ублюдок Ланнистеров, бастард Джоффри Баратеон, отдал приказ убить Неда Старка, своего премьер-министра, правителя огромного Севера, и так никогда особо любовью к Югу и его королям не пылавшего. Робб собрал знамёна, уничтожил пару южных биолабораторий на границе и принялся с попеременным успехом сражаться с королевскими войсками. В Последнем Очаге за год наремонтировали целую дивизию танков времён Восстания Роберта Баратеона, они могли бы сослужить хорошую службу, но большая часть их потонула в страшных болотах Перешейка.

Болтоны наряду с Фреями инициативу своего лорда не поддержали с самого начала, что весьма осложняло ситуацию для Робба. Теон был захвачен болтонским отрядом во время попытки предпринять дипломатическую миссию на родные Железные Острова по заданию Робба Старка. С тех пор в его жизни произошли некоторые изменения..

– А того он, дорогой брат, не понимал, что это был самый настоящий леший! – вдохновенно бубнил повар, очень довольный тем, что ему прислали такое интересное письмо и что все его теперь слушают.

«Чёрт знает что…» - подумал Теон, доедая суп.