Овсянка,сэр

В личке и просмотрах анкеты все такие яркие, шо аж глаза слезятся. Так и хочется прилететь на свет, сгореть на огоньке.
Засада вот в чем - с одной стороны ты умная, правильная, талантливая, сильная. С другой - половина письменного стола в длинных царапинах. У меня два способа борьбы со стрессом, не считая шоколадок, - либо если накатит во время работы я царапаю столешницу, либо делаю гимнастику. Если б не шоколадки, ей же ей, была б уже Твигги, но таблерон это святое.

Мне хуево, выцарапываю я летопись безумия, безВасмнехуевохуевохуевоясейчасзавоюилиумрунетпомиратьнельзянадодипломнадоученый советадоработатьнадонадонадокакогохуяясказалатогдачтоВымнемешаетеесливсенаоборот . Выть тоже нельзя, я сорву голос, потому что если начну - это на часы, протяжно и противно.

Потом возможно полегчает. Но жалко соседей. Что это воет у нас на болотах, Бэрримор? Это сэра Генри кормят овсянкой.
Я знала, что так будет - но что нам, сформировавшимся мазохистическим личностям?, хуево будет когда-нибудь, а огонек такой яркий, такой красивый и жаркий, все ближе, вот хватай, в первые секунды ты даже не понимаешь, насколько тебе больно.

В первые секунды, даже дни ты будто скидываешь мешок - и подступает со всех сторон мир. В этом мире есть, оказывается, красивые умные мужчины кроме. Некоторым ты интересна как личность. Кто бы мог подумать. Что, не единственная? А? А? А если так?

Стратегия выработана давно. Ты в общем не разучилась хлопать ресничками, смущаться, красиво стаскивать перчатку с руки. Но тебе просто не хочется стратегию применять, ты хочешь чтобы как раньше, с первых слов, реплик, брошенных наугад - и попавших ровно в яблочко. Тебе просто повезло - отзывается эхо, надо было сделать поправку на ветер. А ветер вторит - ну да.

я люблю вас, выцарапываю я на столешнице, если честно мне ужасно хочется продырявить циркулем кожу, как когда-то подростком, жадность исследователя вперемешку с врожденной виктимностью: а боль - если самой - это как? Никак, точки заживают. Раны заживают. Сердце вот только болит. Я обещала вам быть аккуратной, поэтому - никакого селфа, никаких следов присутствия. Ничего кроме текстов.

Тексты - это работа. с собой и с читателем.

- Я знаю, что Вас цепляет. - обронила тогда легко. - очень просто, Вы подставились тем, что мы с Вами долго и плотно общались. Я могу написать так, что Вы проснетесь и будете звонить мне в мессенджер посреди ночи, волнуясь. Могу так - что Вы замолчите. Могу выбесить. Могу заново влюбить. Я могу...

Замолчать?

хотитеязамолчу-скрипит столешница-хотитеязамолчутольковернитесьпожалуйстапотомучтоялюблюваспотомучтолюб люваслюблюлюблюваситольковасбезвасникакнеживетсякакнадопотомучтоязнаюкакэтопереж ить -- и переживу.

Вот засада.
Вы вернетесь, почувствовав, что я это пережила -- и опоздаете.
С другой стороны. Зачем?
Затем, что каждое мое молчание это упущенный шанс.

Ну и пусть, злобно бегаю я по утрам. Я так уже бегала. У меня этих нарциссов можно в теплице выращивать под порядковыми номерами. Чувства тлен. Главное - текст. Текст можно написать такой, что даже нарциссы возрыдают. Поверят и поймут.

В этом тексте не будет чувства, поет ветер. - я промахиваюсь, стрела не достигает цели.
В этом тексте не будет честности, отзывается эхо. - я набираю дикое количество смайликов как дебил в ничего не значащих сообщениях.

В этом тексте не будет силы - тоненько скрипит дерево. - я не извиняюсь за то, что надо. За то, в чем действительно виновата. За неумение молчать.

---

'Зачем' может быть еще и для того, чтобы потом, уже после, огоньков, разросшейся пожара, руин, пустоты, возрождения, - закинуть голову в небо.

Просто в небо, сентябрьско-московское, перекрытое черными голыми ветками.
Или темное, изумительно-южное на морском берегу.
И понять, что оказывается, пока ты страдал - про небо забылось. А оно вот. Висит.

И при этом я ничего не изменю.
Шансы упущены, время прошло.
А значит надо купить завтра банку краски и полироль.