Истоки из детства. Читала ребенку, че-та прифигела...

Когда Карлсон вылез из-под стола, персиковый сок стекал у него с подбородка. Он протянул свою пухлую ручку и сунул Малышу большую шершавую темно-красную косточку.

- Заметь, я всегда отдаю тебе самое лучшее, - заявил он. - Если ты посадишь эту косточку, у тебя вырастет целое персиковое дерево, всё увешанное сочными персиками. Ну, кто самый большой добряк в мире? Я ведь даже не устраиваю никакого скандала, хоть и получил от тебя только один паршивенький персик!

Но Малыш, если бы и захотел, не успел бы ничего ответить, потому что в мгновение ока Карлсон очутился у окна, где на подоконнике стоял горшок с бегонией, и схватил цветок за стебель.

- Я такой добрый, что сам помогу тебе посадить эту косточку, - заявил он.

- Не трогай! - крикнул Малыш. Но было уже поздно: Карлсон вырвал бегонию с корнем и вышвырнул в окно.

- Ты что, ты что?! - завопил Малыш, но Карлсон его не слушал.

- Целое большое персиковое дерево! Представляешь? На своем пятидесятилетии ты каждому гостю - каждому-каждому, понял! - дашь по персику. Разве это не интересно?

- Но еще интересней будет, когда мама заметит, что ты выбросил её бегонию, - сказал Малыш. - И подумай, вдруг сейчас мимо дома шёл какой-нибудь старичок и цветок угодил ему как раз по башке. Что он скажет, как ты считаешь?

- “Спасибо, дорогой Карлсон!” - вот что он скажет, - уверял Карлсон Малыша. - “Спасибо, дорогой Карлсон, что ты вырвал бегонию с корнем, а не швырнул её вниз прямо в горшке... как этого хотела бы глупая мама Малыша”.

- Вовсе она этого не хотела бы! - запротестовал Малыш. - Почему ты так говоришь?

Карлсон успел тем временем ткнуть косточку в горшок и теперь энергично засыпал её землёй.

- Нет, хотела! - не сдавался Карлсон. - Она, видите ли, не позволяет вытаскивать бегонии из горшка. А что это может стоить жизни ни в чем не повинному старичку, мирно идущему по улице, - это твою маму не волнует. “Одним стариком больше, одним меньше - это пустяки, дело житейское, - говорит она, - только бы никто не трогал мою бегонию”.

Карлсон гневно глядел на Мальппа.

- И в конце концов, если бы я выкинул бегонию с горшком, куда мы посадили бы персиковую косточку? Подумал ли ты об этом?

Малыш об этом не подумал, поэтому он не знал, что ответить. Спорить с Карлсоном было нелегко, особенно когда он бывал в настроении спорить. Но, к счастью, настроение у него менялось каждые пятнадцать минут. Вот и теперь он вдруг издал какой-то странный, но явно радостный звук, похожий на кудахтанье.

- Мы же забыли про пакет! - воскликнул он. - А с пакетом можно отлично позабавиться. Этого Малыш прежде не знал.

- Ну да? - удивился он. - Что же можно сделать с пакетом?

Глаза Карлсона заблестели.

- Издать самый громкий в мире хлюп! - объявил он. - Гей-гоп, какой сейчас будет изумительный хлюп! Вот этим мы и займёмся.

Он схватил пакет и со всех ног побежал в ванную комнату. Малыш, раздираемый любопытством, бросился за ним. Ему очень хотелось узнать, как делают самый громкий в мире хлюп.

Карлсон стоял, наклонившись над ванной, и наполнял пакет водой.

- Ты глупый, да? Разве можно лить воду в бумажный пакет? Неужели ты этого не понимаешь?

- А что такое? - спросил Карлсон и помахал пакетом с водой у Малыша перед носом, чтобы Малыш воочию убедился, что в бумажный пакет можно лить воду, а потом стремглав кинулся назад в комнату Малыша.

Малыш побежал за ним, полный дурных предчувствий. И они оправдались... Карлсон весь высунулся из окна так, что видны были только его толстые, короткие, пухленькие ножки.

- Гей-гоп, - завопил он, - погляди вниз, сейчас я произведу самый сильный в мире хлюп!

- Стой! - крикнул Малыш и тоже лёг на подоконник. - Не надо, Карлсон, не надо! - молил он испуганно.

Но было уже поздно. Мешок полетел вниз, и Малыш увидел, как он разорвался, словно бомба, у ног какой-то тётеньки, которая шла в молочное кафе в соседний дом. И было ясно, что этот самый громкий в мире хлюп ей решительно не понравился.

- Гляди, - сказал Карлсон, - она ахнула, словно мы сбросили горшок с фикусом, а не полтора стакана воды.

Малыш с грохотом захлопнул окно. Он не хотел, чтобы Карлсон продолжал выбрасывать на улицу разные вещи.

- Я думаю, что этого нельзя делать, - сказал Малыш серьёзно, но Карлсон в ответ только расхохотался.

Он несколько раз облетел вокруг лампы и, не переставая хихикать, приземлился возле Малыша.

- “Я думаю, что этого делать нельзя”! - передразнил он Малыша. - А что, по-твоему, можно? Швырнуть вниз пакеты с тухлыми яйцами? Это тоже одна из странных фантазий твоей мамы?

Карлсон снова взлетел и снова грузно шмякнулся на пол как раз перед Малышом.

- Могу сказать, что вообще ты и твоя мама самые странные люди на свете, но всё же я вас люблю. - Карлсон потрепал Малыша по щеке.

Малыш покраснел, так он был счастлив. Карлсон его любил, это замечательно! Да и маму он любил тоже, это ясно, хотя часто плёл про неё невесть что.

- Да сам удивляюсь, - подтвердил Карлсон, продолжая похлопывать Малыша по щеке.

Он хлопал его долго и всё более и более увлечённо. Последний хлопок походил уже скорее на пощёчину, и тогда Карлсон сказал:

- Ой, до чего же я милый! Я самый милый в мире! И я думаю, что поэтому мы сейчас поиграем во что-нибудь совсем милое, ты согласен?

Малыш был, конечно, согласен, и он тут же стал лихорадочно соображать, во что бы такое милое поиграть с Карлсоном. (с)