Хочешь, я расскажу тебе сказки моего старого города? Только нужно дождаться ночи, когда он закроет свои усталые глаза с лабиринтом тонких морщинок вокруг.

Когда-то и он был молод.
Когда-то и он убегал ночами к морю и тянулся маленькими пальчиками к ярким болотным огонькам.
Когда-то и он смотрел на мир серыми детскими глазами и ловил на язык первые снежинки декабря.
Но время летит слишком быстро. Время не умеет быть милосердным. И вот уже мой повзрослевший город сидит в скрипучем кресле возле потухшего камина, а его дрожащие руки не могут снова зажечь огонь, чтобы он смог согреться.

На нем потертый серый пиджак и старые черные брюки, покрытые грязью тысячи переплетенных узлами дорог, затянувших его болезненно-тонкие запястья.

Он дышит так тихо и слабо, что временами кажется, будто солнце уже не коснется его огрубевших белых щек.
Но каждое утро он неизменно открывает глаза, с трудом подходит к окну и судорожно хватает ртом холодный утренний воздух.
Так, будто это в последний раз. Так, будто он уже видел смерть и не хочет возвращаться в её владения.
Чего бы ему это ни стоило.
Его век ушел и последняя агония подбирается все ближе к его жесткой и неудобной постели.
Он боится её.
И вздрагивает во сне каждый раз, как в его окна врывается зимний ветер. Только страх и делает его жестоким.
Разъедает чернотой его слабую душу. Жжет вены своим ядом изнутри и надрывает каждый нерв бесконечной истерикой.
Когда-то я ненавидела его. Но теперь мне его жаль... Ему осталось совсем немного, а он так хочет жить...
Он любит жизнь так отчаянно, что готов сжечь заживо всех, кто в его власти.
Выжечь их сердца, чтобы оттолкнуть свою последнюю агонию хотя бы на один маленький шаг, который она наверстает уже следующей ночью.

Что же ты будешь делать, когда сжигать будет некого? Бедный мой старый город с лабиринтами тонких морщин...
Что? Я обещала сказку? Ах, да... Это она и есть.