Свидание было, как неудачная пьесса. Все герои на месте, конфликт намечен, но диалоги не клеятся. Ее звали Алиса, что, как она тут же пояснила, не имеет ничего общего с Кэрроллом. Сидела она с таким видом, будто за соседним столиком за ней наблюдает товарищ майор.

Она сразу очертила границы. Сказала: «Я ищу не раба, а личность. Это важно». Я многозначительно кивнул, чувствуя себя на собеседовании на должность, суть которой от меня тщательно скрывают.

Она говорила о правилах. Слова были импортные, глянцевые, но пахли они чем-то советским что ли. Если на моем месте был поэт, то он сказал бы: какая роскошная, какая беспросветная пародия на человеческие отношения. Вместо «любишь ли ты театр?» - «как ты относишься к иглоукалыванию и порезам?». Вместо «хотел бы завести детей?» - «ты понимаешь разницу между болью и страданием?».

Она спросила, что я ищу. Я хотел сказать что-то про одиночество, про то, что иногда мне кажется, будто моя жизнь - это не смешной анекдот, Но вместо этого брякнул что-то про «исследование границ». Она посмотрела на меня с холодным, профессиональным сожалением.

Расплатились поровну. Это был самый честный и ясный момент всего вечера. На прощание она сказала: «Ты не готов. Ты не ищешь власть».

Я пошел домой. Шел и думал, что, в сущности, она права. Я не ищу власти и она также не искала ее. Ей нужен был даже не человек на роль в пьессе, а реквизит.

От всего произошедшего было ощущение, что я избежал причастия к некоей страшной и прекрасной истине, понять которую был недостоин.