А что у нас в анамнезе?

Давным давно и возможно не правда

Она шла по парку, а вокруг неспешно таяла зима. Обещали потепление, и она рискнула надеть счастливое платье цвета маджента с открытой спиной. Когда ситуативно не знаешь откуда бы почерпнуть смелости, всегда спасает суетная суеверность - не вера, но надежда на помощь высших сил. Под пуховиком ее била мелка дрожь: от предвкушения или от холода, взбирающегося по ногам в капроне, понять было сложно.

Она шла по парку, а вокруг своим чередом неспешно текла жизнь чужих людей. Когда-то она уже мерила эти тропинки шагами, выгуливая свое одиночество, но это было давно, в другой жизни, и почти не права. В тот день она выбирала дорогу сама. В далеком, промозглом и туманном "тогда" она потеряла веру в то, что где-то есть человек, способный вести ее за собой. Теперь, вынеся суматоху жизни за скобки, она тонула в здесь и сейчас, медленно двигаясь вперед в кильватере чужой воли.

Он вел ее по парку, а что творилось вокруг было ей безразлично. Он пытался говорить с ней о нужном и важном, пробиваясь через неосознанность, страхи и нежелание хоть что-то решать, но в прекрасной девичьей головушке гулял ветер, гоняя перекати-поле, болезненно яркими, беспорядочными всполохами мерцали обрывки странноватых образов, резонировал его вкрадчивый голос и больше ничего, лишь потребность, чтоб это длилось Вечность.

Она плавилась от неизбежности, предрешенности и неотвратимости, забыв о сопротивлении, непокорности и своеволии. Она отдавала себя, забыв о приличиях, скромности и реальной жизни, вышвырнув их далеко за скобки формулы этого момента.

Их совместное движение - танец среди заснеженных аллей. Он поведëт - она последует. Он предложит - она возьмёт. Он попросит - она отдаст. Он прикажет - она исполнит, не терзаясь вопросами "зачем?", "почему?" и "для чего?". Она чувствует его желание, он - ее готовность. Они зависли на самом краю пропасти. Открой глаза, взгляни в омут без дна и пропади на веки. Но она вновь сбегает, закрывая глаза, ускользает в безопасность собственного сознания. Избегание реальности - политика страуса.

Ее непрерывно трясло.
От холода? От страха? От голода? От вожделения? Разве сейчас разберешь.

Пока они блуждали по парку на нее сыпались мучительные вопросы, на которые в коротнувшем и оплавившемся мозгу нужно было искать осмысленные ответы. Результатом отчаянных попыток выудить из растекающейся во все стороны ментальной лужи хоть что-то полезное стали старый драный сапог предыдущего опыта, подцепленный на крючок за шамкающую, беззубую пасть мыска с оторванной подошвой, клеклые обрывки истлевших знаний и осколки разбитых фантазий.

Она упорно старалась собраться и врубить осознанность, но чем больше усилий прилагала, тем быстрее скатывалась в абсолютную беспомощность. Даже разделивший их в кафе стол не помог, а она так надеялась хоть на какую-то соломинку. За что ухватиться, когда он смотрит на тебя в упор? Спасительная чашка кофе? Двумя руками, чтоб не так заметно тряслась в дрожащих ладонях. Жаль, нельзя нырнуть в эту подбелëнную молоком коричневую жижу, чтоб утопиться и не мучаться, сидя под его прожигающим взглядом, как на адской сковородке.

Так удивительно легко и буднично вплелась в ход их встречи обыденность человеческого бытия, удовлетворение одной из базовых потребностей, голода. Он ел, она наблюдала и сдавала последние рубежи, размышляя о том, каково это, кормить его демонов собой или своих им. Как этот совершенно незнакомый человек сумел так быстро свить гнездо в ее сознании было уму непостижимо. Он терзал ее руки, а она мечтала лишь о том, чтоб он сожрал ее всю вместо десерта к кофе. И без того не слишком резво соображавшая девичья голова шла кругом от бешеной реалистичности картинки с обратной стороны ее век. Дышать...ей нужно помнить, что дышать - жизненно необходимый процесс.

Они вновь кружили по заснеженным тропинками, а вокруг таял день и сгущались сумерки, вечер зажигал огни фонарей, крадучись за ними по пятам шел вечер. Она снова спокойно дышала, уже не им, а вновь кислородом, пребывая в наивной уверенности, что все душевные волнения она оставила на дне чашки с недопитым глотком кофе. Теперь уж точно нечего бояться.

Ему удалось застать ее врасплох. От неожиданности сопротивлялась она из рук вон плохо или не сопротивлялась вовсе, а впрочем не важно...все это не важно. Было то, что должно было произойти и не было того, чему быть не дОлжно. Почти полное принятие этой простой истины делало ее по-настоящему умиротворенной, может быть даже чуточку счастливой. Маленькие уроки смирения.

После поцелуев и объятий он отпустил ее домой, и ее накрыло всей неотвратимостью жизни, от которой она отмахивалась, как от надоедливой мухи, весь вечер. Пока она мчала ракетой из проклятого парка, подгоняемая оголтелой стаей мнимых страхов, норовящих укусить за сверкающие пятки, в голове муторно-монотонно булькало варево мыслей: "разве может быть так просто и так сложно одновременно?"; "как совершенно незнакомый человек может забраться под кожу и вывернуть тебя наизнанку?"; "он чуть ли не в два раза старше тебя"; "он разобьет тебе сердце"; "а не накручиваешь ли ты себя часом, мать?"; "он тебя сожрет и не подавится"; "а если....а если...а если...десятки, сотни, тысячи разумных и безумных "а если"...трепет, ожидание, предвкушение...разочарование? а вдруг...опять.

Терзания душевные, мытарства духовные, страдания этические, метания ментальные...психоэмоциональные адские горки.
Стоп! На сегодня у нее индульгенция. Она разрешит себе всё, что захочет, продолжая наслаждаться прекрасными моментами бытия, а об остальном жизненном и выданном домашнем задании, мысленно поблагодарив внутреннюю южанку Скарлетт О'Хара с ее фирменной прокрастинацией, она подумает завтра.